Русский

С каждым часом Сосновский все больше думал о сибирской находке, к которой поначалу столь несерьезно отнесся. Мало того: суета вокруг найденных табличек его начала злить. В Центре и без того полно работы, а выходило, что уже несколько дней вся жизнь вертелась вокруг загадочных металлических пластин.

Он сидел за необъятным столом в своем огромном кабинете и страдал от головной боли. Эта головная боль, как нарочно, служила дополнительным и, надо сказать, весомым аргументом в пользу ценности тунгусской находки. Это ведь из-за нее среди бела дня его, Сергея Самуиловича Сосновскоо, директора влиятельного научного центра, находящегося под «крышей» государства, самым подлым образом пытались покалечить или даже убить!

Еще более пугающей была ловкость нападавших, благодаря которой они сумели безнаказанно скрыться с места преступления, прихватив злосчастный профессорский противень.

Сергей Самуилович очнулся в обществе доктора, медсестры и сотрудника ДПС, удивительно похожего на актера Станислава Садальского. Он хотел тут же узнать, куда делись два джипа, что преследовали его «ниссан», но медработники, видимо, опасаясь за самочувствие директора, буквально заткнули ему рот, а милиционер — так тот просто проигнорировал все вопросы. Так что о событиях, случившихся сразу после аварии, еще предстояло разузнать.

«Но ведь недаром же у меня есть собственная служба безопасности? Сейчас позову ее начальника, Федора Устинова, и все встанет на свои места…» — размышлял Сергей Самуилович.

Но встреча с шефом охраны лишь расширила список вопросов.

Уже минут сорок начальник департамента безопасности сидел в кабинете директора и в который раз чуть ли не слово в слово повторял рапорт о своих вчерашних распоряжениях и телефонных беседах.

— Так, начнем сначала: ты позвонил тому оперу, что ведет «наше дело» о краже из Центра, так?

— Точно так, Сергей Самуилович, — Устинов кивнул.

Этот немолодой мужчина быкообразного телосложения на первый взгляд очень смахивал на рэкетира со стажем. И все же возраст, высокий лоб и умные проницательные глаза, сейчас обращенные в сторону директорского кресла, несколько сглаживали первое впечатление.

Директора, однако, в кресле не было — спокойно сидеть на месте он уже не мог. Сосновский теперь мерил шагами кабинет, еле слышно повторяя в такт ходьбе: «Непонятно, непонятно».

— Федор Михайлович, ты ведь считаешься человеком опытным в таких делах. Сам говоришь на каждом углу, что чекисты бывшими не бывают. Короче, со всеми твоими связями… как получилось, что нас никто не подстраховал? Этот наряд, как я понимаю, вообще появился там случайно…

— Патрулируют… А как же?

— Слушай, они и в нашей округе патрулируют. Я не понимаю тогда, на кой черт мне нужна собственная внутренняя служба?

Федор Михайлович еле слышно откашлялся в кулачок и заговорил:

— Наш важняк, простите, следователь по особо важным делам, выехал в вашу сторону немедленно после моего звонка, но не смог вовремя добраться — там же минуты все решали.

— Не смог вовремя добраться?!

— Ну да, он в пробке застрял. Я и сам вас догнал, только уже когда вас в больницу везли… Кстати, я думаю, что патруль этот вызвал важняк… следователь. Вам, Сергей Самуилович, личку бы надо теперь…

«Уже не надо, — подумал Сосновский, — табличка теперь у них. Личка — табличка».

— Извините, какая табличка? — поинтересовался директор департамента безопасности.

— А?

— Табличка, вы сказали.

— Сказал? Нет, ничего я такого не говорил.

— Вы вслух произнесли… Ничего… Итак, тот гаишник, что вас из машины вытащил, — проговорил Федор Михайлович, глядя на Сосновского, — мне про какую-то железку говорил, но я не понял, о чем это он.

— Я хочу с этим гаишником пообщаться. Можно устроить?

— Думаю, да. Эта задача нам под силу. Впрочем, если не доверяете, давайте я приглашу следователя. Или просто подадим в милицию заявление. Как полагается, все по форме…

Устинов взял в руки карандаш и, прижав ладонью лежащий на столе лист бумаги, стал меланхолично чертить на нем фигуры неправильной формы.

Сосновский поглядел на собеседника и за все время разговора первый раз улыбнулся:

— Ладно тебе, Михалыч, я же знаю, что ты у нас профи, незаменимый и так далее, и тому подобное. Сам посуди, что я мог подумать? В кои-то веки понадобилась реальная помощь охраны, а ее под рукой не оказалось. Признай: это твой косяк. Воистину человек одинок и беспомощен перед лицом напастей. Ладно, с постовым — вопрос деликатный. Расспросить его надо, узнать, к примеру, куда делись те самые бандиты, что нас пытались искупать в реке.

— Хорошо, понял вас.

— Действуй.

— У меня еще кое-что. По Григорию Аркадьевичу…

— Так, — Сосновский оживился. — Объявился, что ли?

— Григорий Аркадьевич пропал совсем.

— Как? Куда пропал?! У, черт, — Сергей Самуилович обхватил голову руками и сжал ее что было сил.

— Не расстраивайтесь, Сергей Самуилович, — сочувственно посоветовал Устинов. — Куда он денется?

— Да не в этом дело… Голова болит — хоть на стенку лезь. Как у Понтия Пилата… Короче, куда пропал Привольский, как думаешь?