Русский

– И люди, и миллиардные вклады. Если американцы в пустыне Невада создали игорную столицу Лас-Вегас, то почему в России не создать столицу новой религии? Пресыщенные миллиардеры платят миллиарды, чтобы на космическом корабле взлететь в Космос. Они с еще большей охотой заплатят миллиарды, чтобы попасть в антимир. Ты возьмешься за это дело. К твоим услугам самые современные спецсредства, технологии иллюзий, образы Босха и стихи Бодлера, хроника нацистских концлагерей. Когда ты готов приступить к работе?

– А если я откажусь?

– Твоя очаровательная невеста Нинон может пострадать от твоего упрямства.

Серж почувствовал, как огненная ненависть, зародившись под сердцем, жарко плеснула в голову, растворила во лбу заросшее костью око, была готова ударить Вавилу, как бьет броню танка кумулятивный снаряд. Но Вавила протянул руку, осторожно коснулся его лба, словно прикрыл растворившееся жерло. И ненависть отхлынула, вернулась под сердце, улеглась, свернувшись кольцом, как затаившийся зверь.

– Где Нинон? – спросил Серж, укрощенный прикосновением руки.

– Рядом, наверху, над тобой. Как только ты сделаешь первый эскиз, вы окажетесь вместе.

– Лукреций Кар посвящен в твой чудовищный замысел?

– С ним работают. Он предоставил нам некоторые препараты, воздействующие на реликтовую память. Если хочешь, я продемонстрирую тебе их эффект.

Вавила подошел к экранам. Стал перебирать на панели клавиши, зажигая цветные мониторы. Один за другим появлялись отсеки подземной тюрьмы. Спальный отсек с двухъярусными койками. Уборная с подставками для ног, похожими на железные лапти. Рабочее помещение, где белорус Андрей строчил швы на распоротых пиджаках и юбках. Верстак с горой мертвых собак и кошек, где теперь, вместо казненного Раджаба, работал другой таджик. Столы с грудами испорченных скользких кур, с которых счищали слизь, отбеливали, опрыскивали, заворачивали в блестящий целлофан с нарядной этикеткой. Другой стол, на котором были разбросаны полусгнившие рыбины с выпученными глазами. Их скоблили, вдавливали на место глаза, заворачивали в целлофан. Серж увидел свою стиральную машину с ворохом грязного белья. Машина бездействовала, дожидаясь возвращения Сержа. Вдруг появился огнедышащий зев печи с лохмотьями сгоравшего мусора – место гибели несчастного Раджаба. И тут же возникла устрашающего вида установка, превращавшая отходы в мелкую крошку, – контейнер с мусором, в котором вращалась острая, как бритва, фреза, и у Сержа от ее отточенных кромок возникла боль в каждой клеточке, словно фреза рассекала его на корпускулы.

– Сегодня Керим Вагипов устраивает прием ветеранам. – Вавила задержал палец на одной из клавиш. – Ему не чужда благотворительность. Сегодня он пригласил ветеранов войны в этот сталинский бункер, чтобы вручить им конверты с деньгами, снабдить продуктами. Давай посмотрим, как протекает их встреча.

Вавила нажал клавишу. На экране возник просторный кабинет, обшитый деревянными панелями, с рабочим столом, на котором горела лампа под зеленым абажуром, стояли телефоны. На стене висел портрет Сталина в простом френче, с черными, очень густыми волосами и тяжелыми усами, закрывавшими верхнюю губу.

В кабинете собрались старики, тощие, в вислых пиджаках, густо посыпанных орденами и медалями. Несколько генералов, на которых неловко сидели парадные мундиры советских времен с потускневшими золотыми погонами. Их животы перетягивали потертые пояса, с которых свисали кортики. Была маленькая седая старушка, сплошь увешанная наградами, знаками отличия, юбилейными эмблемами, которые своей тяжестью тянули ее к земле, и, чтобы не упасть, она опиралась на палку. Все они благоговейно поглядывали на портрет Сталина, гладили край стола, касались зеленой лампы и телефонов, по которым мог говорить генералиссимус, спускавшийся в бункер во время атомных учений.

Внезапно в кабинет вошел Керим Вагипов. Серж едва узнал его – маленький рост, кукольные руки и ноги, несоразмерность головы и других частей тела, которой отличаются лилипуты. Но теперь тат сменил обличье. На нем уже не было сверкающего чешуйчатого трико и роликовых коньков. Ладно сшитый, белоснежный китель генералиссимуса был украшен небольшой, под стать росту самого тата, бриллиантовой звездой Победы. Алые лампасы спускались вдоль темно-синих брюк вплоть до маленьких, ярко начищенных ботинок.

К верхней губе прилепились седоватые усы. Одна рука была заложена за борт кителя, в другой дымилась трубка. Он обошел гостей, посылая в их стороны струйки дыма.

– Здравствуйте, товарищи, – произнес мнимый Сталин.