Русский ад. Книга первая

– Без воли КГБ перестройка была невозможна, – согласился Аслаханов.

– И я так считаю. А ты что же, Асламбек, чай не пьешь?

– Я, Гейдар Алиевич…

– В России… знаешь, как лучше всего жить? Я скажу: как государство в государстве. Вот так себя надо поставить. Это трудно. Все будут завидовать. Чем дальше от Кремля, тем лучше. В Кремле сейчас может оказаться кто угодно, ты… ты согласен со мной?

Аслаханов кивнул, – чем больше Гейдар Алиевич говорил, тем больше он ему нравился.

– Величайшее дело каждого человека, живущего сегодня в России, обезопасить себя, своих детей, их будущее от идиотов, которые рвутся к власти. Мы, Асламбек, – Алиев встал, тут же, резко, поднялся и Аслаханов, – еще обо всем поговорим.

– Буду рад, Гейдар Алиевич.

– Две ошибки у Андропова непростительные – Афганистан и Горбачев. Ведь Леонид Ильич был против Афганистана, а Андропов и Устинов настаивали. Я тебе об Андропове много могу рассказать. Знаешь, когда он полностью потерял здоровье? Что его подкосило? Я скажу, Асламбек. Ты сейчас удивишься.

Южно-корейский «Боинг». Сбитый на Дальнем Востоке.

Его сбил генерал-полковник Дмитриев. Это Дмитриев принял решение. Создали комиссию, проверили. Генерал действовал строго по инструкции.

– Он с пассажирами летел, этот «Боинг»?

– Конечно! Полный самолет.

– Говорили, вроде пустой…

– Полный, полный, – повторил Алиев. – 270 жертв. 269 – пассажиры и экипаж. 270-й – Андропов. И это был уже второй по счету «Боинг». Все Южная Корея. Первый залетел к нам в Карелию, в 78-м, вроде бы тоже небом ошибся, – мы на лед озера тогда его посадили. Двое погибли при посадке, пассажиры, экстренно собралось Политбюро, мы выразили Сеулу категорический протест.

Людей разместили в Петрозаводске, накормили, самолет вернули, прямо с озера увезли, апрель был, но апрель в Карелии – это зима, лед толстый, основательный…

– Вы производите очень сильное впечатление, господин Президент, – вдруг сказал Аслаханов.

Да?.. – притворно удивился Алиев. Кажется, он жалел сейчас, что рядом никого нет, что их никто не слышит, – Гейдар Алиевич очень любил лесть, но Аслаханов не льстил, не из тех он людей, чтобы льстить. – Пожалуйста, Асламбек, сейчас вы отдыхайте. В «Советском Азербайджане» остановились? Там позаботятся, персонал добросовестный. Не разбежались еще. Я слежу. Перед вашим отъездом обязательно встретимся. В моей резиденции. В «бунгало», как писал товарищ Ваксберг в «Литературной газете», – слушайте, откуда среди журналистов столько болтунов? Раньше так не было. Факты проверялись. Была ответственность. А сейчас черт-те что пишут: клан Алиева вывел на улицы миллион людей, поэтому руководитель республики Везиров – бежал! Асламбек: никакой кла-ан… – Алиев говорил с небольшим, мягким акцентом, – никакой кла-ан миллион людей вывести не может. Скажите это Ваксбергу, пожалуйста! Хочу, Асламбек, чтобы здесь, в Баку, вы были бы моим личным гостем…

Алиев часто бывал в школе на родительских собраниях – и у Севы, и у Ильхама. Или он, или Зарифа-ханум. Дисциплина, говорил Гейдар Алиевич, существует для всех. Прежде всего – для родителей. Как все родители, сидел в классе, за партой. «Прикрепленный» оставался в коридоре. Приезжая в Москву, Гейдар Алиевич в первый же свободный вечер шел в Театр сатиры, обожал Папанова, «Клоп» Маяковского смотрел раз пять или шесть. Но больше всего он любил симфоническую музыку – Ниязи, Светланов, Темирканов, Ростропович, в последние годы – Гергиев.

Если Алиев собирается на концерт, значит, придет все правительство Азербайджана. Семьями: жены, дети…

Рядовой афишный концерт становился правительственным…

Странно: когда он, Гейдар Алиев, вернулся в Баку, у него вдруг перестало болеть сердце.

Подхалимы осточертели:

– Как себя чувствуете, Гейдар-бей?

– Стыдно сказать, – улыбался Алиев, – все лучше и лучше!

Именно так ответила ему когда-то Светлана Аллилуева, дочь Сталина. Находясь в Грузии, она собралась посетить Баку, о чем Шеварднадзе сообщил на Лубянку.

Гейдар Алиевич (он работал уже в Москве) связался со Светланой Иосифовной по телефону:

– Как здоровье, госпожа Лана Петере?

(Аллилуева жила под фамилией мужа и сократила себе имя: Светлана.)

– Стыдно сказать, господин Алиев. Все лучше и лучше!

Нахичевань, горный воздух, грубая и чистая деревенская еда, мед, травы спасли его после инфаркта. Вторая молодость, ей-богу! Алиев настоял, чтобы официальные фотографии Президента Азербайджана были сделаны вопреки всем государственным традициям: черная водолазка, похожая на свитер, и руки, эффектно скрещенные на груди.

– Марлон Брандо! – засмеялся Ильхам, увидев новый образ отца.

Отца нации?

Единственное, что Алиев обещает сейчас Азербайджану: жизнь в стране из года в год будет все лучше и лучше.

Кто-то ему рассказывал, Болдин, кажется, что Горбачев, встречаясь с людьми на заводах, на улицах (он любил останавливать свой кортеж, но только когда рядом есть телекамеры), – так вот, встречаясь с людьми, Горбачев давал такое количество обещаний, что охрана имела приказ фиксировать их на диктофон, иначе Горбачев о них просто не вспомнит.

«Трепач!» – махнул рукой Алиев.