Русский ад. На пути к преисподней

Причем смотри: все решает Бурбулис. Кто такой? Откуда взялся? Окружение сознательно спаивает Ельцина. А когда Ельцин пьяный, он что угодно у них подпишет! Смотри, что он с Чечней решил сделать, – указ этот! Какое, я вот тебя спрашиваю, чрезвычайное положение, это ж Чечня, это, значит, сотни убитых – да?! Звоню Ельцину, он – в дребадан. Нашли Сашу Руцкого, Саша орет: обложить Чечню со стороны гор, блокировать, чтоб никто не вполз и не выполз, – тоже боевой политик, твою мать! А боевики, мне докладывают, собирают женщин и детей, чтоб запустить их вперед на случай сражения! И мы ж с тобой все это предвидели! Ты ж мне докладывал!

Шапошников встал:

– Я не докладывал, Михаил Сергеевич.

– Не ты? Да? Ну… ничего, ты, главное, садись! Хорошо, отменили указ. Дали Ельцину по морде, но что творит, что творит! Если не будет центра, если не будет тебя, Ев-гений, и меня… – Горбачев всегда «гакал», наследие юга, – это ж представить страшно, что они сделают с Россией!

Соланки, индус, приехал с визитом, был у меня, провели переговоры, потом он к Ельцину пошел. А тот, приблуда, наставляет: зря вы, индусы, с Горбачевым связались, у Горбачева нет ничего, в России сейчас я главный, все ж у меня – нефть, уголь, заводы, фабрики… Давайте-ка, индусы, готовьте с Россией политический договор, а Союз, получается, на х…

Соланки обалдел, я скажу: у него ж официальный визит, протокол, а тут выходит, он адресом ошибся, не туда приехал, ни к тем. Ельцин посадил его за стол, выпили они, значит, за дружбу, вдруг Ельцин как заорет: «Не хотите договор? Ну и катитесь со своим Горбачевым к чертовой матери!»

Вот, Евгений, какая дурь. Слушай, мы ж так Индию потеряем! И процесс этот уже пошел, разлетелся… митинг на митинге… то есть я, Горбачев, окажусь Президент без страны, а ты, Евгений Иванович, будешь у нас полководец без армии!

Когда Шапошников волновался, он обычно зевал. На самом деле, ему давно хотелось по душам поговорить с Горбачевым по душам, но в Кремле он был новичок и не знал, насколько здесь принято открывать душу.

– Дальше смотри, – Горбачев, кажется, увлекся, он всегда говорил, говорил, много говорил, потому что не сразу находил, что сказать. – Америка против Ельцина, потому что Америка против распада, мусульман, между прочим, держим только мы с тобой, а когда они вырвутся… таджики, например… черт их знает, что они придумают, – таджики же! Азейба-рджан сразу ляжет под Турцию, это ясно, армяне – пиз… привет горячий, молдовы будут рваться в Румынию, они у нас оголтелые, сам знаешь, немцы уедут… ну это, допустим, черт с ними, с немцами, – значит, здесь будет второй Ливан, вот так я чувствую.

Горбачев остановился, чтобы увидеть, какое впечатление он произвел на собеседника.

«Держава в говне, – подумал Шапошников. – А он… что, только сейчас все это понял?»

– Мы с тобой, Евгений Иванович, я вижу – союзники, вот ты и говори, что делать.

– А какое у вас решение, Михаил Сергеевич?

– Нет… ты скажи, ты…

– А что скажешь, Михаил Сергеевич?.. Я думаю, не так надо было из Германии уходить, – вот что я скажу.

– Нет, ты… погоди, – удивился Горбачев, – погоди про Германию, мы ж с тобой в перспективу глядим, хотя с Германией ошибка вышла, не все ж гладко, но ты пойми: кому я Германию отдал? Немцам. А Польшу кому? Полякам. Так что, я преступник, что ли, – ты скажи!

– С «Блек Джека» все началось… – вздохнул Шапошников. – Самолет, который до космоса достает, чудо-самолет… – а сократили…

– По «Блек Джеку» нужен отдельный разговор… нужен разговор, – кивнул Горбачев. – Ты, Евгений, как я вижу, не все пока знаешь.

– А перспектива ясная, Михаил Сергеевич. Надо Союз спасать, вот главное.

– Как?

– Честно?

– Разумеется.

– Понятия не имею, Михаил Сергеевич. Нет способа. Не наше это дело, – поправился Шапошников.

– Способ есть, – сказал Горбачев.

Шапошников насторожился.

– А где Вадим? – вдруг вспомнил Горбачев.

Только сейчас Евгений Иванович заметил, что стол накрыт на троих.

Горбачев потянулся к телефону:

– Вадим пришел?

Комната была такая маленькая, что Шапошников хорошо слышал голос помощника:

– Вадим Викторович Бакатин, Михаил Сергеевич, в десять тридцать вошел в ваш кабинет.

– Погоди, а с-час сколько?

– Без четверти одиннадцать, Михаил Сергеевич.

– А… значит, он там так и стоит… Ты пойди… шугани его: пусть к нам, в закрома, идет, чего ему там-то торчать…

Вошел Бакатин – представительный мужчина пятидесяти лет.

– Разрешите?

– Разрешим, – сказал Горбачев. – Садись, Вадим, наливай чай. Мы вот с Евгением – не демократы, водку, видишь, не пьем.

Бакатин за руку поздоровался с Шапошниковым. «Держится уверенно», – отметил маршал.

– А демократы с утра водку не пьют, Михаил Сергеевич.

– Ну?! А что они делают?

– Демократ… он с утра интригует. Пока голова ясная. Они ж все бездельники, поэтому и демократы. Для них главное, чтоб можно было слушать друг друга и друг на друга орать.

– Тебе виднее, – засмеялся Горбачев.

– А я не могу быть демократом, Михаил Сергеевич, – Бакатин с шумом сел за столик.

– Ну?..

– Не могу. Сегодня газетка одна написала, что мне в Малом театре надо бы полковника Скалозуба изображать.