Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках

Сохранилось описание похорон настоятеля Андреевского скита архимандрита Иосифа (в 1908 году): «Тело покойного принесли к приготовленной для него могиле, у алтаря Покровского параклиса. Могила заблаговременно была освящена по чину церковному, окроплена святою водою и усыпана вся благоухающими цветами, водружен был большой кипарисовый крест с неугасимой при нем лампадою, а братия тотчас усадила весь могильный холм живыми цветами и возложила на могилу большой венок из зелени и цветов». Через три года останки настоятеля так же торжественно перенесли в костницу.

Костница Андреевского скита – одна из самых внушительных на Афоне. Она представляет из себя два просторных зала, соединенных коротким переходом. В первом хранятся останки монахов и послушников, во втором – «посторонних лиц», т. е. монахов-отшельников, рабочих (их называли искаженным греческим словом аргат), паломников (поклонников), сиромах (странников-афонцев).

В первом зале, как и всегда в афонских усыпальницах, черепа расставлены на полках (при погребении иноки особенно заботятся о сохранении глав почивших, обкладывая их каменными плитами), а кости составлены в общую, необыкновенно аккуратную груду. Мелкие косточки сложены в подполье.

Даже тут соблюдена определенная иерархия: главы настоятелей и ктиторов хранятся в отдельном киоте, над которым водружен список главной скитской святыни – Богородичной иконы «В скорбех и печалех утешение». В отдельном большом киоте – глава схимонаха Иннокентия (Сибирякова), завещавшего скиту свое миллионное состояние.

На одной стене прикреплено стихотворение, написанное от руки:

Прииди о Христе всякий брат:
Мы ему каждый рад.
За нас положит поклон,
В день молитвы услышан будет он.
Отцы и братия, просим вас,
В молитвах поминайте нас.
Господь видит любовь вашу —
Не оставит вас!
Помни всякий брат:
Что мы были, как вы,
И вы будете, как мы.

На другой – еще одно меланхолическое стихотворение, под названием «И мы будем такими»:

Люблю бывать по временам,
Где скрыта тайна жизни нашей,
Где, может быть, и сам
Вслед за испитой смертной чашей…
Здесь я минуты провожу,
Томим уныньем неисцельно.
И здесь отраду нахожу,
Когда душа скорбит смертельно.
Смолкает тут житейский шум
И, вместо мыслей горделивых,
Приходит ряд суровых дум,
Судей нелестных справедливых.
Передо мной убогий храм
Наполнен мертвыми костями.
Они свидетельствуют нам,
Что мы такими ж будем сами.
Немного лет тому назад,
Где жили те земные гости,
И, вот, ушли они в «свой град»,
Оставив нам лишь эти кости.
Не в силах были и они
Владеть собой в иную пору;
И между ними, как людьми,
Бывали ссоры из-за сору!
Теперь довольные судьбой,
Лежат, друг другу не мешая;
Они не спорят меж собой,
Своя ли полка иль чужая.

Рядом со стихотворениями на стене вывешены вериги (цепи, гири, тяжелые кресты), образующие нечто вроде монашеского музея.

Порядок тут настолько образцовый, что вслед за писателем Борисом Зайцевым, посетившим эту усыпальницу в 1926 году, невольно ждешь старичка-«смертиотекаря», составляющего каталоги, биографии и выдающего справки об усопших. В новой общине, недавно вселившейся в скит, есть два русских послушника, занявшихся регистрацией надписей на главах их предшественников. Не быть ли одному из них подобным «смертиотекарем»?

Карея

Карея – единственный город на Афоне и его столица. Здесь расположено местное правительство, Протат, учреждение, призванное вершить судьбы святогорцев, определять их внутренние отношения и их отношения с миром. Члены Протата избираются из представителей двадцати «господствующих» монастырей (после откола Эсфигмена, их стало девятнадцать) и после избрания титулуются антипросопами, или протатцами.

Нет в мире другого такого оригинального городка, как Карея. В нем всего одна главная улица, кругом – несколько переулков. Центр занят старинным Успенским собором. В горнем месте его алтаря хранится чудотворная икона Божией Матери «Достойно Есть». Собор этот принадлежит всему Афону, и службы в нем исполняются назначаемыми Протатом священниками.