Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

В смутное время 1874–1875 годов выехал в Россию, но по совету и благословению преподобного Амвросия Оптинского возвратился на Афон. Жил на разных келлиях: Рождества Пресвятые Богородицы, Спаса Нерукотворного Образа, а с 1900 года на Успенской келлии Ставроникитского монастыря, где был рукоположен в иеромонаха. После смерти старца келлии он был избран новым ее настоятелем.

С 1910 года жил на Старом Руссике, где был пострижен в схиму. Был очень уважаем среди братии Пантелеимонова монастыря, многие считали его своим духовным руководителем. Вот выписка из дневника иеросхимонаха Владимира (Колесникова): «Переписываю кое-что из видений иеросхимонаха Иоанна, есть дивные, замечательные.

У него при служении недостало одной части Агнца, и он сказал об этом старцу-духовнику, а тот объяснил, что есть сокровенные рабы Божии, которых причащают Ангелы, и вот, может, таким образом и исчезают Святые Дары.

Во вторник, 13 сентября 1911 года, был он за Литургией у преподобного Сергия, стоял в коридоре и видит в алтаре Спасителя, как бы священнодействующего, и только спустя некоторое время стал видеть служащего игумена Мисаила, но прежде он не знал, что он тут служит. И это случилось накануне катастрофы (наводнения).

Отец Иаков слышал от иеромонаха Иоанна Паталия о его сновидении (в марте 1913 года, за два месяца до выдворения с Афона имябожников): видит он на площади между монастырем и Преображенским корпусом великое множество бесов. Потолкавшись там, они устремились в ворота, но вдруг явился святой Пантелеимон и стал их отгонять мечом, а потом изнутри монастыря явилась и Божия Матерь и прогнала всех бесов». [551]

В июне 1913 года он хоть и не разделял учения имябожников, но был противником насильственного выдворения их с Афона, о чем заявил громко, за что и был удален из обители. Последние годы своей жизни отец Иоанн провел на Крестовоздвиженской келлии.

Преставился отец Иоанн в больнице Руссика 23 июля 1917 года.

Схимонах Иоанн (Смирнов)

Схимонах Иоанн (в мiру Петр Смирнов) был уроженцем Владимирской губернии. Прибыл на Афон в 1880 году и поступил в Русский Пантелеимонов монастырь. Но через два года он стал послушником одного русского старца, жившего в отшельнической келлии преподобного Макария Египетского, которая находилась в скиту святого Василия Великого монастыря Великой Лавры. Старец постриг его в мантию с именем Иоанн, но вскоре умер, и отец Иоанн остался один. После этого на протяжении тридцати лет он жил здесь в полном затворе. Все это время его занятием была Иисусова молитва и рукоделие (делал деревянные ложки), которым и обеспечивал себе пропитание. Иногда он, как и большинство русских отшельников, получал материальную помощь из Руссика. [552]

Отец Иоанн виделся с людьми только раз в месяц, когда приходил в собор скита для принятия Святых Христовых Таин. Но и в это время ни с кем не разговаривал. Иногда проходили месяцы, пока он был вынужден выговорить хоть одно слово, и при этом понять его было невозможно, так как ослабевшие его голосовые связки не выдавали звука – он не говорил, а хрипел. Только редкие гости, беспокоившие его раз или два в год, заставляли его восстановить упругость голосовых связок и поговорить о духовном.

Отец Денасий так описывает одну из своих встреч с отцом Иоанном: «По приходе сюда [в скит Василия Великого] я сначала пошел к знакомому уже мне русскому отшельнику отцу Иоанну, жившему в келлии преподобного Макария Египетского. Сначала отец Иоанн по приезде из России вступил в братство нашего монастыря, где и был на послушании в иконном отделении. Через некоторое время его как человека кроткого назначили в Московскую часовню, но он отказался, боясь по немощам своим запутаться в тенетах мiра, от которых недавно и не без труда только освободился. Испросив благословение у старца-духовника отца Иеронима, он отправился путешествовать по Святой Горе поискать другого, более удобного по давнему его стремлению к безмолвию места и нашел в этом скиту и при этой келлии одного русского монаха, к которому по благословению отца Иеронима и поступил в ученики.

Когда я постучался и позвонил проведенным за дверь шнурком в колокольчик, который повешен был внутри келлии, вышел отец Иоанн и, отворив двери, с радостью принял меня и пригласил войти внутрь. При входе в храм он пропел „Достойно Есть“, а я в это время прикладывался к святым иконам. Церковь очень маленькая, но при всей своей простоте и бедности очень опрятная и чистенькая.

Отец Иоанн, как заметно, имеет особенную живую любовь к Матери Божией и мне советовал то же. „Всякий раз, – говорил он, – как только начнут меня беспокоить по козням дьявольским какие либо недуги душевные, я тот час же начинаю читать ей акафист, и брань проходит“». [553]