Русский акцент

Борис из-за спины Татьяны в знак одобрения поднял вверх большой палец и через несколько секунд они уселись за свободный столик. Александр тут же подозвал официантку, которая, понятно, говорила по-русски. Понятно потому, что красивым девочкам, приехавшим из необозримого СССР, можно было платить чуть ли не в два раза меньше, чем не менее красивым аборигенкам. Борис и Татьяна и святым духом не ведали, что буквально через какой-то месяц их дочь Наташа будет официантить в этом же кафе. Тем временем, юная блондинка принесла друзьям чашечки с дымящимся кофе, а перед Татьяной поставила вазочку с мороженым. Саша, используя московские навыки нелегального потребления алкоголя в запрещённых местах, тщетно пытался вскрыть бутылку коньяка. Борис, заметив возню друга с наполеоновской бутылкой, попридержал его и зашептал ему на ухо:

– Саша, дорогой, оставь свои манипуляции, я за рулём, и поэтому пить не буду.

Александр с видимым сожалением посмотрел на портрет Наполеона на этикетке и с иронией в голосе протянул:

– Прошу прощения, товарищ Бонапарт, надеюсь, что встретимся с вами в более достойные времена.

Борис, обняв своего друга за плечо, неожиданно спросил его:

– Послушай, Саша, мы почти полчаса колесили по Натании, а самого Средиземного в мире голубого моря, о котором мне все уши прожужжала Танюша, я так не увидел. Где вы его скрываете?

– Борис, дорогой, Средиземное море занимает в мировом пространстве гораздо большую площадь, чем небольшой городок Натания, расположившаяся на его побережье и я тебя с ним обязательно познакомлю.

Не успели друзья допить кофе, как перед ними выросла долговязая фигура с дартаньяновскими усами, которая представилась агентом по недвижимости по имени Роберт. Оказывается Роберта с Д'Артаньяном роднили не только усы. Он удосужился родиться в той же французской провинции Гасконь, где появился на свет знаменитый мушкетёр. Правда вышеупомянутое герцогство в его сознании не очень-то и зафиксировалось, поскольку родители репатриировались в Израиль, когда Роберту было всего три года. Однако, французскую галантность, учтивость и такт он видимо впитал с молоком матери и поэтому галантно под руку провёл Татьяну к своему бежевому «Пежо», учтиво приоткрыв дверь автомобиля. Она грациозным движением вписала свою хорошо сложенную фигуру в авто, красноречиво взглянув при этом на Бориса. Взгляд её выражал мысль, которую он тут же расшифровал не иначе как:

– Учись, Боренька, как надо обращаться с красивыми женщинами.

На что ему хотелось с французским прононсом ответить:

– «Бонжур мадам, мерси боку», но мы с вами в данный момент не на Елисейских полях, а в Израиле, где в общественном транспорте позволено курить, где одеваться можно как бог на душу положит. Вы же мне тут посылаете немые флюиды о культуре поведения.

Но Борис промолчал, уткнувшись в подобранную с сидения газету, напечатанную на иврите, в которой из десяти выбранных слов он, в лучшем случае, понимал только лишь одно. Молчание нарушила Татьяна, она, нежно прикоснувшись к нему, едва слышно выдохнула:

– Боря, ты только посмотри… Перед нами море… Какое оно величавое и большое.

Роберт не только услышал, а и догадался о причине восхищения Татьяны, может быть потому, что на французском слово «море» было созвучно русскому произношению. Он, приглушив радио, радостно завопил:

– La mar, la mar, madam!

Ему, безусловно, было сподручнее выразить свои чувства на иврите, а не на французском, который он основательно подзабыл. Но на еврейском наречии слово «море» переводилось как слово «ям», что в русском обиходе звучало менее романтично, чем на языке бывших галлов и кельтов.

Восхищение морским пейзажем длилось недолго, оно в одночасье затушевалось рутинным осмотром квартир, предложенных Робертом. Квартиры были разные: большие и маленькие, обставленные мебелью и абсолютно пустые, недавно побеленные и неблагоустроенные. Однако минимальная цена приемлемой для нормального проживания квартиры равнялась 400 долларов в месяц. Финансовая раскладка семьи Буткевичей вряд ли выдержала такой расход. Роберт, вымученно улыбаясь, беспомощно разводил руками и тупо смотрел в свой маклерский кондуит. Вдруг лицо его просветлело и он, обращаясь к Татьяне, которая, видимо, понравилась ему больше, чем Борис, радостно проворковал:

– Мадам Таня, имеется ещё одна квартира по цене 350 долларов, давайте посмотрим её.

Мадам, однако, устала и не столько от тягостного процесса поиска, сколько от его, как она поняла, бесперспективности. Но Роберт настойчиво, чуть ли не силой, заставил её согласиться. Когда они вошли в салон этой квартиры и Борис через огромное окно, которое в раскрытом виде превращалось в балкон, увидел на расстоянии около трёхсот метров панорамный вид на море, он радостно воскликнул:

– Танюша, делай со мной всё, что хочешь, но отсюда я уже никуда не уйду.