Русский американец

   -- Что делать!.. Еще раз повторяю: ты сам этого хотел.

   -- Вы... вы безжалостны ко мне, батюшка; вы хотите разрушить мое счастье. Никого я не смогу так полюбить, как люблю Настю... И я женюсь на ней во что бы то ни стало, -- твердо произнес молодой Намекин.

   -- Алексей, ты еще не совсем поправился, я могу расстроить тебя. Поэтому отложим наш разговор до другого раза.

   -- Зачем же?.. Уж если начали, то давайте, батюшка, продолжать.

   Алеша, возражая отцу, сильно разволновался: лихорадочный румянец выступил на его исхудалых щеках.

   Михаил Семенович заметил это и, зная, что всякое волнение может тяжело повлиять на здоровье сына, прервал неприятный разговор и вышел из комнаты, оставшись верным своим убеждениям, не позволявшим ему соглашаться на женитьбу сына на майорской дочери.

   На другой день генерал стал собираться в свою подмосковную усадьбу.

   -- Как так, неужели вы уедете? -- узнав о намерении отца, спросила у него Марья Михайловна.

   -- Да, уеду, и сегодня же... Ты, наверное, тоже поедешь?

   -- Как, папа, разве нам возможно обоим ехать? Ведь Алеша не совсем еще поправился.

   -- Поправится и без нас... Впрочем, ты можешь остаться до полного выздоровления Алексея, а я сегодня же уезжаю... Делать здесь мне больше нечего...

   -- Но как же, милый папа? Ваш отъезд может огорчить Алешу.

   -- Будь покойна, он нисколько не огорчится, если я уеду... Ему без меня будет удобнее ворковать с майорской дочкой.

   -- Папа, вы что-то имеете против Насти. Напрасно это!.. Она -- милая, хорошая девушка, и нрав у нее прекрасный.

   -- Так, так, и ты, Марья, успела нахвататься здесь московского духа и смеешь возражать мне!

   -- Я никогда не осмелюсь возражать вам, дорогой папа, я только говорю о душевных качествах Насти.

   -- "Душевные качества"... А почем ты знаешь ее душевные качества?.. Что, ты ей в душу заглядывала разве? -- крикнул старик Намекин. Он не любил и не допускал никаких возражений, особенно со стороны дочери, которая всегда и во всем с ним соглашалась. -- Ты поедешь со мной или нет?

   -- Как прикажете, папа.

   -- Хочешь -- останься, мне все равно.

   -- Я поехала бы с вами, папа... но я так боюсь за Алешу, боюсь оставить его одного.

   -- Напрасен твой страх! За Алексея не бойся: он будет не один, а с майорской дочкой... Она непременно поселится здесь, когда мы уедем.

   -- Папа, что вы говорите, что говорите...

   -- Я сказал правду... Да ты не красней, пожалуйста, ведь тебе не шестнадцать лет!.. Я даю тебе совет ехать в усадьбу; своим присутствием здесь ты можешь помешать своему брату и его возлюбленной.

   В ответ на несправедливые слова отца Марья Михайловна горько заплакала.

   Генерал сдержал свое слово и в тот же день выехал из Москвы. Он был сердит на сына и перед отъездом даже не зашел к нему проститься.

   Марья Михайловна до полного выздоровления брата осталась у него в доме.

XV

   Дом в переулке на Остоженке, занимаемый Тольским, теперь опять опустел; окна были наглухо закрыты ставнями, и опять на воротах появился ярлык с надписью: "Сей дом, со всеми службами, отдается внаймы". Однако охотников снять дом не находилось: чуть ли не вся Москва знала о таинственных привидениях, появлявшихся здесь.

   Старичок дворецкий Иван Иванович и его приятель Василий, сторож, были рады, что Бог избавил их от беспокойного жильца. Ни один из них не слыхал, как ночью Тольский со своим камердинером вернулся из тюрьмы в свою квартиру, а затем уехал неизвестно куда. Оба они только тогда узнали, что их жилец убежал из тюрьмы, когда на другой день утром нагрянула полиция и произвела во всем доме тщательный обыск. Всех дворовых подвергли строгому допросу: мол, не знают ли они, где скрывается их барин или куда он уехал. Дворовые в один голос ответили:

   -- Мы и знать ничего не знаем, и ведать не ведаем.

   Полиция, думая, что дворовые скрывают Тольского, всех их забрала в участок, чтобы посредством розог дознаться от них правды. Но дворовые и под розгами показали то же. Да и на самом деле они не знали, куда уехал их барин. Поэтому, продержав несколько дней под арестом дворовых, их отпустили на все четыре стороны. Только кучер Тимошка сидел в остроге; за свое самопожертвование ему впоследствии пришлось поплатиться ссылкою на поселение.

   Мебель Тольского, экипажи и другое имущество были конфискованы полицией, и дворовым ничего не досталось, несмотря на письменное заявление Тольского.

   В таинственном доме опять стало тихо, но сторож Василий и старик дворецкий не раз видели ночью свет от фонаря, проникавший в щели закрытых ставней.

   Однажды Василию что-то не спалось, и он вышел на двор подышать свежим воздухом. Была тихая зимняя ночь с легким морозцем. Небесный свод был усеян миллионами ярких звезд; луна величаво посматривала с небесной выси на спавший город. Полюбовался Василий на царственную луну, на яркие звезды, а затем перевел взгляд на барский дом и ясно увидел, что из щелей закрытых ставней проникает свет.

   "Ну, опять загуляла по пустому дому нечистая сила... Теперь ей воля, никого нет, мешать некому", -- подумал старик.