Русский брат. Земляк

— Я просто обязан вас сопровождать — мало ли что случится по дороге.

Отпустив машину с водителем, Левченко последовал за Мариной.

— Вы в отличной форме, — удивилась она, отпирая дверь. — Даже не запыхались.

— Жизнь заставляет — не дает расслабиться.

Левченко пользовался стабильным успехом у женщин, прежде всего потому, что никогда не относился к ним потребительски. Никогда ни на чем не настаивал, не тянул в постель. Не пытался использовать, не забывал резко и бесповоротно. Был надежен и предсказуем, в служебные дела не посвящал, зато не мельтешил, не врал по мелочам.

Обычно женщины с ним не капризничали, понимая, что он и так жалеет их, как мятущихся бабочек-душ на суровом ветру. Хотя у его нежности были четкие границы. Каждая чувствовала — сегодня Левченко хорошо с ней, но в его жизни остается много вещей, существенно более важных.

— У вас найдется молотый кофе и минералка?

— Сейчас поглядим.

— Глядите получше. Тогда я угощу вас кофе по своему рецепту.

— Приятно, когда гость тебя угощает.

— Все дело в воде. Если пользоваться той, что течет из крана, самые лучшие сорта вас не спасут.

— Но ведь она соленая, — удивлялась Марина, наблюдая как Левченко помешивает минеральную воду в бокале. Пузырьки газа поднимались кверху и лопались на поверхности.

— Об этом поговорим после первого глотка.

— Я молчу.

Напиток показался Марине чудесным:

— В самом деле: небо и земля.

— Вы тут одна обитаете?

— С дочерью. Летом отправляю ее к родителям. У них там река, лес, ягод ешь — не хочу.

Ему хотелось дотронуться до ее прохладной шелковистой кожи там, где проступал на шее голубой след артерии. Поневоле вспомнился труп Лины — как раз в этом месте острие проткнуло шею.

— А кто такой Постников? — труп с рыжими волосами как будто лежал между ними, и Максим решил пока вернуться к делу.

— Человек, которого прочат в новые председатели. Бывший спецназовец, после штурма Грозного ему ампутировали ногу. В финансовых делах полный профан — его будут использовать как ширму. Послушайте, Максим, я вас вижу в первый раз, а уже столько всего нарассказала — у вас, наверно, гипнотические способности.

Он дотронулся загрубелыми кончиками пальцев до ее шеи. Таким же шелковистым, нежным, как речная вода оказалось все ее тело. Максим словно погружался в него, тонул. Тонкие пальцы как водоросли оплетали его шею, не давали вынырнуть на поверхность.

— О нашем разговоре никто в фонде не должен знать.

Они лежали рядом под простыней, касаясь ступнями, бедрами, плечами. Постепенно прорастая друг в друга, они становились одним существом. В такие минуты Левченко приучил себя раздваиваться. Одна половина его существа плыла в потоке ощущений. Другая оставалась в стороне, на берегу, терпеливо ожидая, пока круг путешествия под простыней исчерпается и замкнется.

— Я сразу тебе не поверила. Никто не являлся в фонд, тем более не назначив заранее встречу. По крайней мере, никто из тех, кто переводил нам деньги — Самохин сам месяцами обивал пороги… Хочешь, чтобы я за кем-то следила?

— Ни в коем случае. Дело серьезней, чем ты думаешь. Держись в стороне.

«Если начинаешь вербовать женщин, с которыми спишь, можно списывать себя со счетов», — подумал Левченко.

— Почему? Считаешь, что женщинам нельзя доверять? — Марина словно слышала его слова.

— С ними не может быть чисто деловых отношений. Чрезмерная преданность тоже к добру не ведет.

Часть вторая

Глава первая. И на кладбище бывает неспокойно

Чтобы помочь Зибе, следовало прежде всего завоевать ее доверие. Они с Алексеем вместе ходил плавать в бассейн, качать мускулатуру на тренажерах. Иногда под настроение брали напрокат по мотоциклу и летали по ночной набережной Москва-реки.

По небосводу тонкой кистью были размазаны нежные перистые облака, подсвеченные оранжевым заревом огромного города. Освещенные прожекторами здания дробились, отражаясь в воде. Разорванный скоростью воздух бил в лицо. То он, то Зиба отрывались вперед, почти ложась на руль, поглядывая в зеркальце на отстающего.

Тормозили возле любого из ночных магазинчиков — промочить горло натуральным лимонным или апельсиновым соком. Обменивались двумя-тремя короткими репликами и вперед. Они могли кататься всю ночь напролет — когда возвращались домой, спать не хотелось. Алексей надевал наушники, чтобы послушать музыку, Зиба располагалась в кресле — полистать иллюстрированные журналы: «Плейбой» или «Птюч».

Однажды за ними увязались двое тяжеловесов-бородачей на «Харлеях». У одного сзади сидела девица, посвечивая в ночи голыми ляжками. Сквозь треск четырех движков он что-то хрипло орал Зибе, срываясь на лающий смех.

Непрошенных попутчиков, в особенности шумных и назойливых, она не переносила. Но оторваться от «харлеистов» было задачей трудновыполнимой — тяжко спорить с рокерами-фанатами, которые проживают всю жизнь на мотоцикле.