Русский брат. Земляк

Он спустился вниз, бережно подхватил итальянца подмышки. Тот упирался, рыдал, пробовал целовать руки. Потом его буквально парализовало, и тощему музыканту стоило больших усилий дотянуть его до салона. Алексей нажал кнопки с водительского места, и все три двери захлопнулись.

Теперь можно было перевести дух. На летном поле царила непривычная тишина — судя по всему, не только вылеты, но и посадку временно отменили. Подлетающие самолеты диспетчера, наверно, пересылали во Внуково.

— Оперативно, черт побери, — Зиба разглядела за стальным ангаром передок «Урала». Фигурки спецназовцев быстро рассредотачивались, оцепляя место происшествия.

— Надо чем-нибудь завесить окна, — заметил Алексей. — Иначе придется ползать по полу.

— У тебя нет чего-нибудь в виде аэрозоли? — поинтересовалась Зиба у блондинки.

Отыскался лак для волос. Зиба прошлась по салону, прыская из баллончика на окна. Мутные пятна и полосы расползались справа и слева. Баллончика не хватило, оставшиеся окна завесили, позаимствовав несколько платьев из чемодана блондинки и пять маек итальянца.

Обзор резко ухудшился, но все-таки асфальтовая площадка, залитая солнечным светом, просматривалась отсюда лучше, чем снаружи — затененное нутро автобуса.

— Вы окружены, — констатировал металлический голос в мегафон. — Сейчас передадим вам рацию, чтобы установить связь. Если согласны, просигнальте.

Алексей еще раз вернулся к водительскому месту и дал длинный гудок.

Глава четвертая. Кандидатура для зондеркоманды

Дело двигалось: появилось несколько громких статей о том, как скупаются за бесценок стратегические отрасли. Профсоюз чернореченского завода потребовал отчета об инвестициях в производство, которые обязался вложить «Трастбанк», выкупивший в свое время контрольный пакет. Объявили бы и забастовку, но в алюминиевой промышленности она исключалась — если останавливался непрерывный цикл, то запустить его снова было немногим легче, чем строить рядом второй завод. Новоназначенный председатель Госкомимущества решил не упускать случая замарать предшественника и объявил, что лично изучит материалы по прошлогоднему аукциону.

Хозяева завода не сдавались: объявили рабочим о повышении зарплаты, вырыли котлован и завезли стройматериалы для городской больницы, обещая оснастить ее современным оборудованием. Запустили в прессу слух о намерениях нового председателя госкомитета развернуть целую кампанию по пересмотру результатов приватизации и тому пришлось публично открещиваться от обвинений в сотрудничестве с левыми.

Белозерский посылал эмиссаров В Чернореченск, через парламентского «собрата» добивался официального запроса в Думе, искал слабые места в неприступной крепости «Трастбанка».

Чтобы «разговорить» падкого на стильных женщин товарища из Совета директоров «Трастбанка», Белозерскому срочно понадобилась дама для зондеркоманды. Он не стал обращаться к дорогим проституткам, чьими услугами пользовались сотрудники дипкорпуса и делегаты международных конференций по рыночной экономике. Не стал пользоваться услугами фотомоделей, манекенщиц известных в Москве «домов» модной одежды.

Людям со средствами все это уже приелось. Даже самым совершенным телом никого больше не удивишь. По крайней мере отношения с такими созданиями ограничатся постелью.

На банкете после концерта знаменитой оперной певицы он познакомился с Алиной Стрелецкой, женой знаменитого дирижера Большого театра. Ее муж был во многом человеком не от мира сего. Казалось, у него в ушах постоянно звучит музыка, перед глазами разворачиваются рожденные ею миражи — слишком явно отключался он от происходящего вокруг.

По всему чувствовалось, что его вытянула на светскую тусовку жена. Даже заезжая знаменитость не вызывала у Стрелецкого интереса. Белозерский услышал как он ответил кому-то:

— Боюсь испортить впечатление. Ее пения мне вполне достаточно.

Тем временем мастер российской ложи присматривался к жене дирижера. Она напоминала ангела со старинных европейских картин: открытый лоб, золотистые волосы, матовая кожа. Низкий, богатый обертонами голос напоминал по тембру вибрато саксофона.

Белозерский привлек ее внимание как совершенно новый человек в столице.

— Считайте себя русским сколько хотите, но для меня вы англичанин: по повадкам, манере разговора, акценту, наконец.

Она расспрашивала о Лондоне, где не бывала «целую вечность».

— У мужа не сложились отношения с руководством «Ковент Гардена».

— Жаль, что я ровным счетом ничего не смыслю в музыке.

— Для меня это большой плюс в человеке. Разговоры о музыке — все равно, умные или пустые — вызывают у меня аллергию.

Собравшиеся медленно прохаживались по самому уютному из залов ресторана престижной гостиницы. Разглядывали из окон вечернюю Москву с подсвеченными сталинскими высотками, устраивались на диванах, подсаживались к столу, чтобы перекусить и выпить. В меню были только холодные и горячие закуски: блины с зернистой икрой, расстегаи, заливная осетрина и прочие истинно русские деликатесы.