Русский брат. Земляк

Таким образом Белозерский мог в случае необходимости рассчитывать на ресурсы уже двух мощных группировок: «солнцевских» и людей Джамала. Конечно, он не доверял уголовникам, но в некоторых случаях они могли оказаться незаменимыми. Если постоянно помнить, с кем имеешь дело, его можно иметь с кем угодно.

* * *

Левченко удалось выяснить, что на закрытом военном аэродроме должно состояться несколько испытательных полетов. Конкурирующие самолетостроительные КБ представят комиссии свои последние разработки: два пассажирских аэробуса и один транспортный самолет.

— Как по-твоему, что произведет большее впечатление на комиссию — авария на взлете или при посадке? Или в воздухе: например крыло или хвост рассыпается на куски.

Фатеев задумался, мысленно представляя себе соответствующую картину.

«Однако масштабы у них покруче, чем я думал», — сказал себе Максим.

Они беседовали в офисе фирмы «Сканска», все в том же небольшом служебном помещении.

— Прежде всего нужно соблюсти чувство меры, — заметил Левченко. — Ситуация всем предельно ясна: кто кого? Слишком красивое зрелище обязательно наведет на размышления. Не приложили ли здесь руку конкуренты?

— И что отсюда следует?

— Обойдемся без падений с высоты, без взрывов с облаками багрового пламени. Достаточно мелкого сбоя, чтобы подписать модели приговор.

— В этом есть своя логика. Вообще, все нужно тщательно подготовить. Платье должно порваться не где попало, а в самом узком месте. Первым делом нужно заполучить подробнейшие чертежи. Не просто общий вид или сборка — по каждому узлу. Тогда мы посадим рядом с тобой специалиста и он подскажет, где платье может разойтись по шву и как это дело организовать технически.

— У нас три машины, — напомнил майор. — О какой речь?

До самого последнего момента Фатеев не раскрывал карты — против кого ведется игра. Теперь время пришло.

— Аэробус «Русич». Они установили точный срок демонстрационных полетов?

— Через неделю. Посмотрят всех за раз.

— Черт, мало времени. Тут ведь придется поработать не только с бумагами — с железом.

* * *

В тот же день майора затребовало начальство. Левченко не сомневался, что получит втык. По одной статье или по всем?

Человек в очках с тонкой золотистой оправой встретил его сухо:

— Что нового по Альтшуллеру?

— Один из подозреваемых отпал. Второго, похоже, ожидает та же участь. Пришлось сделать внушение «друзьям-соратникам» за некорректные методы следственной работы.

— А мне приходится делать внушение Левченко. Тебе не кажется, что ты стал злоупотреблять своими привилегиями? Что служба твоя превратилась в некое подобие свободного полета?

Максим стоял навытяжку. Он сознавал, что полковник отчасти прав, но не мог сказать сейчас ничего в свое оправдание. Сырой материал лучше не класть на стол начальству.

— Я не трогал тебя больше двух недель. Твое счастье, что дело ведет в первую очередь ГУОП, а мы играем вторую скрипку. Они уже получили по мозгам на совещании у генерального прокурора. «Общественность ждет результатов». Где результаты, хотя бы промежуточные? Если мне завтра тоже поставят на вид, я тебе не завидую.

— Товарищ полковник, я не хочу ничего обещать заранее. Но уже ясно: убийство Альтшуллера — это только маленькое звено. Похоже, речь идет об очень серьезных вещах как раз по нашему профилю.

— Сколько тебе нужно людей?

— Пока справляюсь, товарищ полковник.

Левченко не мог открыто сказать, что боится утечки информации.

Полковник побарабанил пальцами по столу, майору пришлось выдержать его тяжелый недовольный взгляд.

— Это плохой признак — желание работать в одиночку. Что бы за ним ни стояло.

* * *

Слепцов не стал дожидаться конечного пункта, указанного в билете. Он сошел гораздо раньше — в шесть утра, не видя даже названия станции. В густом тумане смутно вырисовывались контуры цистерн, платформ с контейнерами, светился заспанный красный глазок.

В здании вокзала с облупившейся снаружи штукатуркой было пусто. Только покерные игральные автоматы вхолостую сдавали карты на своих дисплеях. С дубинкой на поясе направился куда-то дежурный милиционер, не удостоив Слепцова даже поворотом головы.

Городишко назывался Усольском. От вокзала начиналась старая часть: деревянные домишки, крытые шифером, выкрашенные ярко-зеленым и голубым. Дальше маячили в тумане блочные многоэтажки микрорайона.

Первой почему-то открылась парикмахерская в Доме быта. Утренняя сырость заползала за воротник, и Слепцов вспомнил, что не постригался больше месяца.

Миловидная женщина в белом халате и шлепанцах вязала свитер в полном одиночестве, слушая по радио старую песню Пугачевой. Она сразу определила в Слепцове приезжего — завязался ни к чему не обязывающий разговор.

— К вам одна просьба. Если можно — моим гребешочком, ладно? — сказал Слепцов, когда сзади защелкали ножницы.

— Ой, я привыкла к своему. Ладно давайте. Боитесь заразы?

— Так спокойнее.

Парикмахерша никуда не торопилась, клиент тоже. В результате Слепцов проторчал в салоне до конца рабочего дня. Ольга рассказывала о своем житье-бытье, проблемах по хозяйству. После смерти тетки она осталась одна дома и управлялась с трудом.