Русский бунт: как развивалась панк-культура в России от СССР до наших дней

Первая часть – о подъеме панк-рока в Ленинграде в последнее десятилетие СССР. Андрей «Свин» Панов с друзьями добрались до панк-рока через потайные пути и нашли в нем альтернативу окружающей советской затхлости. Контркультура проникла в страну через историческое окно с Запада, и тогда наступивший в Советском Союзе кризис доверия привел к горбачевским перестройке и гласности. Чтобы преодолеть экономический застой, эти реформы ослабили социальные оковы – и в одночасье изменили характер российского рока. «Неофициальные» группы, которые прежде не пускали в дома культуры и на концертные площадки, радовались новой политике открытости. В последнем разделе главы – моя попытка кратко обрисовать феномен сибирского панка. Сибири уже посвящены многочисленные исследования, и я советую читателю обратиться к этим источникам, если тема вам интересна.

Вторая часть продолжает рассказ о Ленинграде, который после распада Советского Союза стал Санкт-Петербургом. В социальном-экономическом плане 1990-е стали для России одним из сложнейших десятилетий. В мощном потоке слились ярость и тревога поколения, видевшего гибель своей родины. И советская цензура все это уже не сдерживала. На площадках типа петербургского клуба TaMtAm и московского Клуба имени Джерри Рубина группы энтузиастов выстроили новую сцену. Читателям, которые захотят узнать больше о московских событиях конца 80-х и начала 90-х, предлагаю перейти к статье Макса Кочеткова «К вопросу о Московской рок-лаборатории»: она подробно описывает легендарную советскую организацию, развивавшую музыкальное подполье в Москве. Я попросил Макса заодно рассказать о том, как Рок-лаборатория угасала, и потерял ли что-нибудь московский панк с ее исчезновением.

Наконец, следующие части уже не про Санкт-Петербург, а про Москву и провинцию. В Третьей части с разных точек зрения показан подъем московского панка в период расцвета артистизма и коммерческой музыки. Московские музыканты используя советское наследие и западные культурные веяния, задали для следующих панк-поколений новые стандарты.

К первому путинскому сроку панк раздулся и стал довольно известной субкультурой. Но с признанием пришли и проблемы. Антифашистское движение (его разгар был примерно в 2003–2008-е) ассоциируется с затяжным периодом насилия и уличных боев между самопровозглашенными панк-рокерами и «фашистами» – неонацистами, гопниками и националистами. В антифашистском движении были крепкие идейные основы, там поощрялись стрейтэйдж и веганство; инициативы по взаимопомощи тоже вошли в образ жизни многих. После многочисленных убийств и уличных драк власти создали «Центр по противодействию экстремизму», или «Центр Э» и приняли серию законов, не дав экстремизму четкого определения. Целью было приструнить и фашистов, и антифашистов.

Четвертая часть очень короткая и состоит из интервью музыкантов и фанов из городов Европейской части России – Казани, Кирова, Ижевска, Нижнего Новгорода, Уфы и Архангельска. Ее задачей было не охватить все группы и узловые пункты в истории провинциального панка, а дать наглядные примеры того, как панк-рок оказался и развивался за пределами столиц. Более предметный и целостный рассказ ждет читателя во втором разделе главы – в «Краткой истории ижевского панка».

Переходим к Пятой части: здесь в общих чертах обрисована ситуация с панк-роком. Он во многом близок американскому. При этом наметилась тенденция к отходу от западных моделей панк-эстетики и переоценке столпов российского панк-прошлого. Ленинградских и сибирских легенд заново открывают, заново сводят и перевыпускают для поколения панк-рокеров, явно оторвавшихся от исконно-родного звучания и атмосферы.

Современный российский панк-рок структурно схож с американским, – это справедливо как для тех групп, что стремятся сохранить свою идентичность, так и для тех, что поют для широких масс на английском, и те, что рубятся в андеграунде. Однако исторически сложилось так, что русский панк развивался не совсем естественным образом: он был резко перенесен с Запада, поэтому с самого начала был серьезным и суровым.

Заключительный раздел Пятой части пятой части посвящен феномену Pussy Riot. Я долго думал, включать ли их в эту книгу. Меня смущало, что они не принадлежат к музыкальной DIY-культуре, о которой речь идет в книге. Подавляющее большинство моих респондентов (а точнее все, кроме одного) не причисляют их к российской панк-сцене, но признают важность и смелость их протеста. В «Парадоксе Pussy Riot» я привел доводы как за включение их в эту историю, так и против оного, но мне не хочется выбирать здесь что-то одно. До акций протеста Pussy Riot их не видели на концертах, они не выпускали панк-синглов, и в целом о них никогда не слышали. Но нельзя отрицать, что именно они заронили в западном сознании представление о русском панке. Составляя книгу, я был уверен, что для устной истории этот парадокс сложноват, поэтому стоит объяснить его напрямую самому.