Русский быт в воспоминаниях современников

Вот условия, которые послали к царице, к которым она должна была (что и сделала) приписать собственноручно: «если я не буду поступать согласно этим условиям, я объявляю себя лишенной царской короны».

Депутаты отправились того же вечера, а Верховный Совет принял в свои руки правление государством и собственною властью назначил в свои члены фельдмаршалов, князей Голицына и Долгорукого.

Объявление во всенародное известие о избрании Курляндской Герцогини на престол и моление о ней в церквах были отложены до тех пор, пока получится известие, что она подписала статьи…

Февраля 10, прискакал из Митавы курьер с известием, что депутаты приехали туда 5 числа и что Царица не только приняла престол, но и подписала статьи, ей предложенные и своеручно прибавила последнее обязательство, которое ей было предписано…

Февраля 12, приехал также из Митавы генерал Леонтьев и был у всех первых министров, после чего было назначено собрание Верховного Совета на следующее утро. В это собрание были приглашены первейшие чиновники военные и гражданские, так что в нем находилось человек до 80.

Собрание открылось чтением подписанных Царицею статей, коих до того не сообщали никому. После сего князь Дмитрий Голицын сказал, что каждый из присутствующих может свободно объявить свое мнение, и тут же, обратясь к генералу Ягужинскому (который в ту пору стоял подле самого стола), сказал ему, чтобы он взял статьи, прочел их, подумав, сказал то, что он думает о них. Ягужинский смутился от сего предложения и не знал, что делать, а Голицын, заметив это, велел ему не выходить из комнаты. От сего Ягужинский побледнел, и тут Голицын, подозвав к себе статс-секетаря Степанова, велел ему поговорить яснее с генералом. Степанов вывел Ягужинского в ближнюю комнату, куда, через несколько минут, пришел фельдмаршал князь Долгорукий с одним майором гвардии, которому велел взять у генерала шпагу и отвести его в дворцовую караульню, где не выпускать из глаз. После сего министры Верховного Совета объявили дворянству, что ежели кто из присутствующих желает предложить что-либо для лучшего образа правления, то может изложить это письменно и мнение его будет рассмотрено после…

Февраля 15, князь Черкасский, вследствие дозволения, данного в собрании 13 числа, подал Верховному Совету мнение, подписанное слишком 30 человеками. Генерал Матюшкин подал также свое подписанное не более, как 25 человеками. Князь Черкасский подал свое мнение для того только, чтобы, пока оно будет рассматриваться, выиграть время и приготовить все то, что он замыслил в пользу Царицы. Мнение Матюшкина состояло в том, чтобы всю власть вручить Верховному Совету; оно было составлено теми, кои держали сторону Долгоруких.

Февраля 20 явилось третье мнение, подписанное 15 человеками; говорили, что оно было написано князем Куракиным. Но все сии три мнения остались без разрешения от Верховного Совета, который заботился только о том, чтобы в нем было не более осьми человек, кои распоряжались бы всем, т. е. Долгорукие и Голицыны. В ожидании приезда Царицы, Верховный Совет и дворянство собирались каждый день, но никак не могли согласиться на новую систему правления.

Наконец, 21 февраля, Царица приехала и остановилась в подмосковном селе Всесвятском, где вознамерилась остаться до торжественного своего въезда в Москву.

Февраля 22 тело покойного Царя предали земле с величайшим великолепием… Новая Государыня жила во Всесвятском, казалось, была довольна, что взошла на престол; она даже повелела, чтобы все дела шли так точно, как она подписала в Митаве. Но 23 числа сделалось такое дело, которое заставило всех призадуматься. Вышед в переднюю комнату, она велела позвать к себе всех офицеров гвардии Преображенского полка, кои тут случились, и сказала им, что поелику Богу угодно было призвать ее на престол, то она желает быть их полковником, подобно своим предшественникам, и дала уже повеление объявить о том. Все офицеры пришли в восторг от сих слов и бросились лобызать руки нового своего полковника, орошая их слезами. Тотчас за сим, Ее Величество велела призвать к себе кавалергардов и сказала им то же, после чего была провозглашена полковником гвардии Преображенского полка и капитаном кавалергардов. Такая решимость удивила и поразила всех тех, кои не хотели видеть ее самодержавною: ибо в числе многих других их замыслов был и тот, чтобы Царица не имела никакой власти над гвардиею; но когда она сделала это, то все замолкли и даже восхваляли ее за это.

Февраля 25, прибыли во Всесвятское Верховный Совет, Сенат, генералитет и дворянство. Князь Дмитрий Голицын говорил за всех и просил Ее Величество удостоить принятием ордена Св. Андрея и быть гросмейстером оного, подобно своим предшественникам. Она приняла это милостиво, после чего государственный канцлер, как старший из кавалеров, взяв знаки сего ордена, поднес их Ее Величеству.