Русский быт в воспоминаниях современников

Третьего дня съехались во дворец в три с половиною часа… Между тем, царица прошла в большие покои, куда и я отправился. Она была так милостива, что тотчас же вручила мне золотую медаль, выбитую по случаю заключения мира; потом она раздавала их двум фельдмаршалам, иностранным министрам, придворным дамам, знатнейшим чинам, камергерам, генералам и другим особам…

Несколько минут спустя после раздачи медалей, царица перешла в покои принцессы Анны, которые выходят на площадь, и оттуда сама бросала деньги в народ. Толпе дали потом хлеба и говядины, которые выставлены были на уступах двух возвышений, увенчанных двумя жареными быками. За этим зрелищем последовало другое: народ кинулся к фонтану из вина, которым наполнился бассейн, возвышавшийся от земли на 8 ступеней и устроенный между двумя помянутыми возвышениями. Царица потом возвратилась в свои покои, где она до 7¹/₂ часов разговаривала то с тем, то с другим.

Тогда стали вызывать по номерам, и фигурный стол, приготовленный в большой приемной зале, очень быстро был занят лицами, которые должны были за ним ужинать. Царица, дав время всем усесться, вышла туда же. Герцог курляндский вел ее под руку, а я имел честь ее сопровождать. Она обошла крутом стола, я все время следовал за ней, и невозможно описать, как хорош был вид залы. Царица, удовлетворив таким образом своему любопытству, и, поручив кн. Куракину не покидать меня и смотреть за тем, что мне понадобится, удалилась, вместе с герцогом курляндским, ужинать в собственные покои…

Ужин был долог. После него был сожжен фейерверк, великолепный и совершенно удавшийся. Во время его большая приемная зала была так скоро очищена, что можно было там начать бал тотчас же по окончании фейерверка. По заведенному обычаю я открыл бал с принцессою Елизаветою. Царица и принцессы остались там до полуночи. Желания ее величества были так удачно выполнены, что бал продолжался до 5 час. утра.

«В России».

И. де-ла-Шетарди

АННА ИОАННОВНА И ЕЕ ДВОР

1.

Несмотря на заботы по кровопролитной войне[34]), императрица решилась, наконец, заключить давно задуманный брак ее племянницы, принцессы Анны Мекленбургской, с принцем Антоном Ульрихом Брауншвейгским, который жил при дворе с 1733 года…

14-го июля происходила свадьба со всевозможным великолепием. Более года работали над экипажами и платьями, которые должны были появиться на этой церемонии. Венчал архиепископ Новгородский в Казанском соборе…

По поводу этой свадьбы я скажу несколько слов о роскоши двора и об обыденном образе жизни императрицы.

Говоря о герцоге курляндском, я сказал, что он был большой охотник до роскоши и великолепия; этого было довольно, чтобы внушить императрице желание сделать свой двор самым блестящим в Европе. Употреблены были на это большие суммы денег, но все-таки желание императрицы не скоро исполнилось. Часто, при богатейшем кафтане, парик бывал прегадко вычесан; прекрасную штофную материю неискусный портной портил дурным покроем; или, если туалет был безукоризнен, то экипаж был из рук вон плох: господин в богатом костюме ехал в дрянной карете, которую тащили одры.

Тот же вкус господствовал в убранстве и чистоте русских домов: с одной стороны, обилие золота и серебра, с другой — страшная нечистоплотность. Женские наряды соответствовали мужским; на один изящный женский туалет встречаешь десять безобразно одетых женщин. Впрочем, вообще женский пол России хорошо сложен; есть прекрасные лица, но мало тонких талий.

Это несоответствие одного с другим было почти общее; мало было домов, особенно в первые годы, которые составляли бы исключение; мало-по-малу стали подражать тем, у которых было более вкуса. Даже двор и Бирон не сразу успели привести все в тот порядок, ту правильность, которую видишь в других странах; на это понадобились годы; но должно признаться, что, наконец, все было хорошо устроено.

Роскошь была уже преувеличенная и стоила двору огромных денег. Невероятно, сколько через это ушло денег за границу. Придворный, который определял в год только по две или по три тысячи рублей на свой гардероб, т. е. 10 или 15 тыс. франков, не мог похвастать щегольством. Здесь кстати было повторить замечание, сделанное одним саксонцем покойному Августу II, королю польскому, что следовало бы расширить городские ворота для выпуска дворян, напяливших на себя целые деревни, потому что все особы, имевшие честь служить при дворе, расстраивали свое состояние на наряды; жалованьем нельзя было покрыть эти расходы, оно было недостаточно. Довольно было торговцу мод прожить в Петербурге два года, чтобы составить себе состояние, хотя бы сначала весь его товар был взят на кредит.