Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных

«Оставить свое изображение в таком виде? В городе великого Канта? Никогда!» — твердо решил я, грозным рыканьем предупредив народ, сильно рванул дверь и, сорвав проволочную петлю, вышел наружу.

Визг, вопли и мат сотрясли воздух, и толпы в момент не стало.

«Вот как надо в капстранах демонстрации разгонять!» — успел подумать я и стрелой бросился в кусты. Тамара — за мной. Через минуту аккуратно одетый джентльмен в очках, с бородкой и под ручку с красивой дамой уже удалялся подальше от обезьянника. И никто даже заподозрить не мог в нем дикого «йети».

Интереснее всего то, что четверть века спустя мне посчастливилось увидеть свою фотографию в клетке. А привез ее в Москву один мой знакомый, работавший в Калининграде на заводе электропогрузчиков. Ему удалось «щелкнуть» меня в клетке, правда, снимок получился неважным.

— Чем-то на меня похож! — осторожно спровоцировал я на откровенность удачливого фотографа.

— Скажете тоже, Нурбей Владимирович — это же зверь дикий, а вы — наш уважаемый профессор! — широко улыбаясь, разубеждал меня земляк Канта.

— И то правда! — вздохнув, согласился я.

ЗНАЛА БЫ, ДУРОЧКА, ГДЕ НЮХАТЬ-ТО НАДО!

Эта пикантная история произошла уже тогда, когда я жил у своей последней — Девятой Тамары, по отчеству Витольдовны, по кличке Грозная. Хочу напомнить вам, что Грозная Тамара не позволяла мне выпивать, даже обнюхивала меня каждый раз, когда я приходил домой.

Сижу как-то за столом, ем прекрасные закуски, а в рот не лезет! Выпить страсть как хочется! И я набираю номер телефона Мони.

— Друг у меня заболел, надо спросить, как здоровье! — поясняю я моему куратору.

— Моня, как здоровье? — спрашиваю я, услышав его жующий голос в трубке. — Что, скорая помощь? И дома никого нет? Погоди, я через полчаса — у тебя!

— Ты что, с ума сошел, какая скорая помощь? — испуганно бормочет по телефону Моня, но я уже лечу к нему.

— Томочка, с другом плохо, надо спешить! Я скоро приду, он рядом живет! — одеваясь, информирую я Тамару.

— Попробуй только нажрись там, увидишь у меня! — уже на лестнице предупредила меня грозная Тамара.

Я только рукой махнул и сел в лифт. Когда я, придя через часок обратно, звонил в дверь Тамары, я на ногах еле стоял.

— Нажрался! — с кровожадной улыбкой констатировала Тамара Грозная.

— Постыдись, филолог, — тихо ответил я ей. — Моню без лифта на горбу тащил — не полезли носилки в лифт и санитары стали уезжать. А человек умирает — с животом что-то у него. Ну, взвалил я его к себе на спину и потащил по лестнице! Устал, еле хожу, а ты: «Нажрался, нажрался!» Можешь обнюхать, если не веришь!

Тамара Витольдовна деловито приказала: «Дыхни!» — и по-овчарочьи обнюхала меня.

— Извини, погорячилась! — признала свою ошибку Витольдовна и ласково пропустила меня к себе в квартиру.

Вопрос: Как могло случиться так, что я был явно пьян, а моя грозная леди не учуяла этого?

Ответ: От «Кунцево» до «Филевского парка», как говорят в народе, «рукой подать и ногой поддать». Минут через двадцать я уже звонил Моне в дверь.

— В чем дело, ты что, с ума сошел…

— Сойдешь тут, — перебил я его, — когда ни капли выпить не дают. Что у тебя есть?

— Ты же знаешь — стальник (настойка травы стальника на спирту, 70 градусов — наш с Моней любимый, дешевый и безвредный напиток) в избытке! Сколько? — по-деловому подошел к вопросу Моня.

— Моня, дорогой, я у тебя видел стеклянную кружку Эсмарха, далеко ли она? — спешно откупоривая пузырьки, спросил я (для тех, кто не знает, кружка Эсмарха — это емкость для клизмы).

— Ты что, шизанулся, зачем тебе кружка Эсмарха? — удивился Моня, но кружку достал.

Я залил туда грамм триста настойки стальника, разбавил таким же количеством воды, попробовал прямо из кружки на вкус и, закрыв краник на клистире, ввел последний куда следует.

— Теперь себе налей, я же не алкоголик, чтобы пить один! — потребовал я.

— У меня нет второй кружки Эсмарха! — взвизгнул ошалевший Моня.

— Зачем? Зачем тебе кружка Эсмарха? Ведь у тебя нет ненормальной бабы, которая не позволяет тебе выпить. Ты — счастливый человек, у тебя сейчас вообще нет бабы! Никто не экспериментирует над тобой, никто не командует тобой, никто не изменяет тебе, никто не исчезает из дома на ночь! Пей, дорогой, как человек, — из стакана! — произнес я пылкий, но выстраданный монолог.

Мы чокнулись с Моней — он своим стаканом, я — кружкой Эсмарха; я открыл краник и поднял кружку повыше.

— О, я понял! — вдруг взволнованно прокричал Моня. — Я сделал открытие! Вот почему в песнях поют: «Поднимем кружки!» Видимо, в старину все делали так, как ты сейчас, и чтобы жидкость пошла в организм, поднимали кружки, как и ты! Но я не понимаю, зачем тебе сейчас понадобилось пить таким странным способом?

— Потому, что у тех древних мужиков, как и у меня сейчас — бабы были садистками и не позволяли выпить, а по прибытию домой — обнюхивали. А этому способу меня знакомый шофер научил из Тольятти. Ни один гаишник не мог догадаться, пока кровь на пробу наконец не взяли. Действует сильнее и запаха нет!