Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных

А скульптура Галатеи — не кусок камня ли? А человек — не химические ли элементы, собранные в известной пропорции? Если же главное — душа, то почему она не может быть в статуе, картине, кукле? Так как в то время я был гораздо менее подкован в этих вопросах, чем сейчас, то не нашел ничего лучшего, чем пойти в магазин, купить бутылку и нажраться — напиться то есть.

Магия Муси прошла быстро, но даже сейчас, когда вспоминаю эти «пырь, пырь!» ножом, этот свист воздуха и полузакрытые, укоризненные глаза Муси, волосы на теле шевелятся.

Даже не знаю, хорошо было бы или нет, если бы моя Муся ожила, как пигмалионовская Галатея. Наверно, сначала я был бы просто счастлив, но кончилось бы все, безусловно, плохо. Потому что ненатурально это — любить даже ожившую, но статую, пусть даже надувную куклу. А какой у нее окажется нрав, характер? Не будет ли у нее вредных привычек? Нет, лучше иметь дело с натуральной бабой, пусть даже с плохим характером и вредными привычками. Надежнее как-то!

МЕРИЛИН МОНРО

В 1973 году я защитил в Москве докторскую диссертацию и вернулся к себе в Курск, где работал в Политехническом институте заведующим кафедрой теоретической механики. Там меня встретили как героя — во всем Курске, с его четырьмя вузами, было всего пять докторов наук и все — старцы. А у меня — возраст Христа! Женщины с восхищением смотрели на молодого доктора наук, вызывая негодование жены.

А как раз в этот период я неожиданно увлекся, как сейчас говорят, «секс-символом» мировой величины — артисткой Мерилин Монро, или Нормой Бейкер по паспорту. Я даже не столько смотрел фильмы с ее участием (где их было взять в то время?), как читал про нее, про ее удивительную карьеру, пристально разглядывал ее фотографии. Особенно через лупу, когда фотографии как бы оживают (попробуйте и убедитесь!). И я постепенно влюбился в Мерилин, хотя знал, что ее давно нет в живых. Я знал, что есть такая патология — влюбляться в кумиров, эта патология «прилипла» и ко мне.

Часто, запершись в своем служебном кабинете, я раскладывал, как пасьянс, на столе фотографии моего кумира и любовался красивейшей женщиной мира. Я мечтал, чтобы и Мерилин полюбила бы меня так же, как я — ее, и была бы верной мне — я ведь так ревновал ее! Хотя, повторяю, я отчетливо представлял, что моего кумира в этом мире уже нет. Но ведь и Петрарка знал о том, что его Лауры тоже нет на свете, но тем не менее…

По ночам я зажмуривал глаза, представлял себе улыбающуюся Мерилин и настойчиво посылал ей сигналы:

— Мерилин, дорогая, люби меня, ты же знаешь, как я сохну по тебе, полюби же и ты меня, где бы ты ни была! Люби только меня одного, прошу тебя, будь верной мне, только мне! Я так бы хотел надеть на тебя «пояс верности», чтобы ты была только моей!

Вот в таком нездорово-влюбленном состоянии я и пребывал, когда произошло удивительное событие. Стою я как-то у расписания экзаменов второго курса вечернего факультета, ищу свои группы и чувствую, что меня толкают локтем в бок. Оборачиваюсь и замираю от неожиданности — толкает меня улыбающаяся голубоглазая красавица лет двадцати, вылитая Мерилин Монро.

— Ты из какой группы, что-то не припоминаю тебя такого! — обращается ко мне Мерилин, а так как я молчу, продолжает: — Чего, язык проглотил, что ли?

— Боже, Мерилин, неужели это ты? — только и вымолвил я.

Глаза девушки внимательно осмотрели меня и, видимо, осмотром остались довольны.

— Трепач! — весело заметила она и медленно, покачивая бедрами, пошла прочь от расписания, видимо, рассчитывая, что я пойду за ней, но я остался на месте. Остолбенел — так это называется.

— Ладно, на лекциях встретимся! — обернувшись, сказала мне Мерилин.

И мы встретились. Но не на лекциях, а в тот же день — в пятницу вечером у железнодорожной билетной кассы, где я стоял в «голове» огромной очереди. Мерилин узнала меня и бросилась на шею.

— Вот ты где, дорогой, еле нашла тебя! — целуя в щеку, радостно щебечет она. А тихо на ушко: — Возьми мне билет на Москву!

Я все понял — не хочет в очереди стоять! И озорной план вдруг созрел у меня в голове. Я взял два билета в купе международного вагона и подошел к стоящей поодаль студентке.

— Взял, отправление через полчаса, мы — в одном купе, — радостно сообщил я ей. Она полезла в кошелек за деньгами, но я попросил спрятать деньги: — В следующий раз ты мне возьмешь!

В портфеле у меня была бутылка душистого вина «Кокур», предназначенного для встречи в Москве с моей любимой женщиной — Тамарой, по отчеству Ивановной. Но оказалось, что бутылка все-таки пошла по ее прямому назначению. Мерилин Монро тоже оказалась… Тамарой! «Что, имен больше нет, что ли?» — поразился я. Но, узнав ее имя, решил не сдаваться и идти до победного конца.

Томочка (так я стал ее сразу же называть) удивилась, когда мы подошли к международному вагону, и это удивление усилилось, когда она узнала, что в этом вагоне удобные двухместные купе. Оказавшись со мной вдвоем, она немного утратила браваду, стала тихой и скромной. Но «Кокур» все поставил на свои места.