Русский фронт, 1914 – 1917 годы

Наиболее справедливым и общим чувством среди интеллектуалов Центральных держав, в том числе военных, с началом войны стало ощущение полного невежества немецких образованных кругов в российских вопросах. Германия в очередной раз оказалась не готова к той России, которую она увидит и с которой столкнется в смертельной для судеб династий схватке. При этом нельзя сказать, что это являлось следствием легкомысленного отношения к русским как потенциальным противникам или недостаточной организации оперативно-тактических мероприятий при подготовке к войне. Немцы куда более ответственно, чем русские или французы, отнеслись к сбору информации самого различного характера, которая могла представлять интерес при планировании кампании против России. Если русские офицеры и штабы долгое время страдали от недостатка карт нужного (т. е. очень крупного — 1–2 км) масштаба,¹⁰⁸ пользуясь даже в официальной документации немецкими, то немцы, зачастую благодаря немцам-колонистам, ставшим добровольными и внимательными информаторами, одинаково хорошо были осведомлены о подробностях занимаемой местности, будь она в Эльзасе, Курляндии или Буковине. В Австро-Венгрии полагали, что имеют особый опыт взаимодействия со славянами (что было отчасти верно), а потому недоумения или стремления вникнуть в нюансы действий русской верхушки не проявляли, хотя и не были столь подвержены примитивным стереотипам, как «пруссаки». С одной стороны, достаточное количество славян позволяло при необходимости сравнительно легко подготовить сносно владеющих русским языком специалистов, сказывались и крепкие связи австрийских спецслужб с польским и украинским подпольем. С другой — в связи с ожесточенным нежеланием допускать даже мысль о постеленном преобразовании австро-венгерского дуализма в федерацию со славянским участием от изучения языка меньшинств упорно отказывались, так что генералитет и офицерство не желали понимать даже вверенные им войска, не то что находить общий язык с потенциальным противником.

Дополнительным фактором, который позволял германскому (куда реже австро-венгерскому) Генштабу отслеживать тенденции в российской армии, было большое число прибалтийских немцев в России, многие из которых, постоянно проживая в Лифляндии или Курляндии, военную службу проходили в Германии как германские подданные. Впоследствии они становились профессиональными и добровольными агентами немецкой разведки. Особый статус немецкого остзейского дворянства в рамках Российской империи гарантировал ему господство в администрации прибалтийских губерний, а также замкнутость и консервацию сословия, которое очень старательно защищалось от проникновения представителей дворянских родов из других частей империи, считая это — не без оснований! — первым шагом русификации. Конфликты между немцами-дворянами и имперской администрацией были вызваны не только наступлением правительства на права сословных административных органов, но и тем, что в 1905 г. русская администрация оказалась бессильна помочь немцам против погромов их имений местными крестьянами-латышами и эстонцами.¹⁰⁹ По результатам революции 1905–1907 гг., остзейские немцы сделали вывод о необходимости переориентации на Германию. Российское правительство, особенно во главе с ярым националистом Столыпиным, было заинтересовано в спокойствии более, чем в сохранении всех привилегий лояльных к нему до этого времени остзейских дворян. Вскоре в их адрес началось последовательное наступление, встретившее ожесточенный протест.¹¹⁰ Следствием нарастающей оппозиции немцев к русскому императорскому правительству стал тот факт, что потомки балтийских немцев, переехавших в конце XIX в. в Германию, составили наиболее русофобское течение среди интеллигенции, занимавшейся изучением России.¹¹¹ Их более либеральные коллеги, Г. Дельбрюк, Ф. Май-неке и М. Ленц, поддерживали антирусские настроения по рациональным мотивам, так как не видели иного пути развития для Германии, кроме экспансионистского. Как внутри Кайзер-рейха, так и за его пределами не без экзальтации отнеслись к знаменитому лозунгу о «поиске места под солнцем», которое означало новый виток в конкуренции за право оставаться великой державой, а то и появление претендентов на статус сверхдержавы.¹¹²