Русский фронт, 1914 – 1917 годы

До войны было выпущено немало географических и экономических обзоров Российской империи, которые носили плохо скрываемый военный характер, даже если были предназначены для массового читателя. Особенно подробно рассматривались театры возможных боевых действий как на суше, так и на море.¹²² В свою очередь, в довоенных русских изданиях того же рода открыто заявлялось, например, о том, что реки в Померании могут послужить препятствием для русских войск во время войны с Германией, т. е. о войне между Вторым рейхом и Российской империей писалось как о чем-то само собой разумеющемся.¹²³ В ходе войны интерес ко всем сторонам жизни России нисколько не угас, огромное (почти 1.5 млн) количество русских пленных в Германии стало новой возможностью для изучения неизвестного соседа. До войны в Германии было настолько мало специалистов по России, знавших русский язык, что укомплектовать переводчиками разведывательные отделения корпусов удалось только зимой 1915–1916 гг., а дивизии — летом 1916 г.¹²⁴ Австро-венгерские штабы активно использовали навыки поляков и русинов, встречавшихся среди младших офицеров, реже чехов, поляков и хорватов из офицеров Генштаба.

Разумеется, на любом этапе подготовки к будущему столкновению Германии и Австро-Венгрии с Россией среди военных, особенно германских, находились те, кто считал необходимым атаковать Россию «пока не поздно».¹²⁵ В 1880—1890-х гг. эти идеи высказывал предшественник Шлиффена и затем опальный генерал-фельдмаршал А. фон Вальдерзее, рассчитывавший на невмешательство Великобритании и недостаточно окрепшую Францию. После русско-японской войны с выводом об оптимальном на настоящий момент соотношении сил с крайне ослабленной Россией выступил ряд офицеров Генштаба, воочию наблюдавших недостатки русской армии и признаки революционного брожения, в частности М. Гофман и А. фон Тэр.¹²⁶ Не могли не учитывать в расчетах и ослабление русского флота и отставание России в дредноутной гонке в Адмиралштабе, где были обязаны ориентироваться на максимальную концентрацию сил германского флота против заведомо превосходившего его британского, а потому не надеялись на выделение значительной эскадры для наступательных действий на Балтике.

Вплоть до начала боевых действий идея превентивной войны против России, которая могла впоследствии¹²⁷ опасно усилиться вплоть до неодолимости, была не слишком популярна среди большей части офицерства и генералитета,¹²⁸ так как рассматривалась только в связи с планом Шлиффена, посвященным кампании во Франции. Уже выйдя в отставку, автор плана, оценивая геополитическую обстановку в Европе, писал: «Россия, в расцвете своей силы и мощи, умела противостоять всем соблазнам союзников, увлекавших ее к нападению. Нам кажется сомнительным, чтобы теперь, когда сущность современной войны стала ей лучше известна, такое нападение показалось бы ей привлекательным».¹²⁹

Германия особенно внимательно¹³⁰ наблюдала за боевыми действиями во время русско-японской войны, старалась максимально учесть ее уроки,¹³¹ а германская разведка была лучше других осведомлена о состоянии дел в русской армии и тех переменах, что происходили в 1905–1912 гг. Российская армия оказалась в фокусе изучения в том числе потому, что из всех великих держав только Россия имела опыт масштабной войны в десятилетие перед Великой войной. Граф Шлиффен, уходя в отставку в конце 1905 г., должен был позаботиться об исполнении своего плана кампании, за судьбу которого он опасался. Следовало исключить любые колебания, в том числе между двумя ТВД, весьма и весьма возможные, как показал диалог между кайзером и Мольтке-младшим в дни мобилизации 1914 г., когда Вильгельм II, внезапно уверовав в сохранение Францией нейтралитета в уже объявленной России войне, к ужасу присутствовавших военных потребовал начать развертывание главных сил не на западе, а на востоке.

Уроки русско-японской войны, несмотря на пристальное наблюдение со стороны соответствующего «русского» отдела германского Большого Генерального штаба,¹³² подверглись в Германии и других великих державаходностороннему анализу,¹³³ хотя пессимизм в генштабистских кругах Германии относительно скоротечной войны начал нарастать.¹³⁴ При этом консервативность и неторопливость в радикальных переменах высшего командования вызывали сомнения и опасения у молодых офицеров. С тревогой германские власти ожидали и дестабилизирующего эффекта первой русской революции 1905–1907 гг.¹³⁵ Авторитета России война 1904–1905 гг. не прибавила, породив впоследствии среди германского генералитета массу сожалений об упущенной возможности превентивного удара как по Франции, так и по России.