Русский фронтир

– Вы совершенно правы. Одно следует из другого. Я спросил: «Верите ли вы во что-либо? Бога, концепцию, идею?» Потом уточнил: «И вы уверены, что живы?» На основании ответов сделал вывод: их «будущее» – путь в никуда; но опасен он лишь для тех, кто уже убил себя в душе своей, простите за неуместную красивость. Остальные будут спасены нашей инфокампанией – и это вместе с полученной технологией послужит пользе государства Российского.

– Хмм. И каковы же были… ответы? – Она подвинулась на краешек кресла.

– «Понятие не имеет практического смысла» и молчание. Не стану уточнять, что в той ситуации запрет навряд ли что-то изменил.

– Но уточнили, – заметила она.

Огромные глаза, чей цвет я никак не мог уловить, заглянули мне в душу.

– Скажите, – спросила она, – а почему вы считаете себя вправе принимать такие решения? Я не оспариваю и в целом согласна с вашей логикой, но мне интересно.

Я вздохнул. Улыбнулся. По-настоящему.

– Ваше Величество, мы оба знаем – из злых дел не построишь жилой дом. Только темницу. Древо познается по плоду. Но дерево, чьи плоды ядовиты, все-таки сгодится на щит. Оттого вы дали мне власть и обязанность нарушать закон Божий и людской. Предавать. Покупать предателей. Убивать. Совершать диверсии. Иметь дело со злом, знать зло и быть той скованной из него броней, без которой невозможно ваше добро – иначе на него покусятся куда более дурные, нежели я, люди. Полагаю, это подразумевает и право решать, jure dicere.

– Право на решение, данное искренне верующему в Господа нашего? – улыбнулась она в ответ вдруг очень по-детски.

Слишком понимающе.

По своему обыкновению отвечая сокровенным мыслям, а не дежурной вариации на тему истины, срывающейся с уст, когда, может, и хочешь сказать правду, да не умеешь. Ненавижу, когда меня читают. Но злиться на нее – не в моих силах.

– Не осознай я вдруг себя таковым – духу не хватило бы, – признался смущенно. – И никакое знание зла тут ни при чем. Почти.

И не соврал. Ни себе, ни ей.

– Вы все сделали верно, Сергей Афанасьевич. Иногда, – задумчиво произнесла она, – мы вынуждены удерживать позицию или делать шаг назад, просто чтобы идти вперед.

Праотец Ной молчаливо согласился с иконостаса в красном углу. Ему беззвучно вторили портреты со стен – Кутузов и Жуков, Деникин и Первый Государь Второй Империи…

Иногда самое важное – не перешагнуть черту. Не расшибить лоб о предел возможного.

Истина заключалась именно в этом.

Сергей Сизарев Губернатор Солнца

Это случилось, когда Саша была маленькой и мама еще не отправилась в царствие цифровое, а выполняла свой долг перед Империей в реальном мире. В тот день солнечная активность была минимальной – штормов не предвиделось и даже шмантафимы попрятались по своим норам, так что губерниям ничего не угрожало. По этому случаю семейный совет клон-династии Вонг разрешил матери и дочери провести выходной за пределами генерал-губернаторства – полюбоваться на чудеса Солнечной системы.

Мама надела на Сашу силовой скафандр. Губерния открыла пешеходный портал. Они шагнули в него и оказались на Меркурии, но не стали задерживаться – переходя из портала в портал, прошлись по главным туристическим местам системы – посмотрели Юпитерианский шестигранник, парящие города Венеры, цветущую Землю, транспортный хаб Япета, подледный мир Европы, постояли на вершине марсианского Олимпа и посетили множество других знаменитых мест. Спустя несколько часов они остановились на комете Герасименко-Чурюмова – перекусить мороженым. Никого рядом не было. Комета улетела далеко от Солнца – сияющие иглы губерний с такого расстояния были не видны. Окружающий пейзаж казался безжизненным и угрюмым.

– Саша, тебе понравилось что-нибудь? – спросила мама.

– Земля.

– А больше ничего?

– Все остальное – унылое.

– Люди веками мечтали увидеть места, в которых мы сегодня побывали. Именно поэтому человечество вышло в космос и расселилось по Солнечной системе.

– Люди – глупые, да? – спросила пятилетняя девочка.

– Почему?

– Они покинули Землю – единственное нормальное место, чтобы их потомки жили во всех этих унылых местах и только и делали, что пытались вернуться.

– Человечество теперь слишком большое. На Земле на всех места не хватает.

– И поэтому мы живем на Солнце, мама?

– Да, поэтому мы живем на Солнце.

Позже, когда они вернулись домой, Саша стояла у силового поля, ограничивавшего детскую, и смотрела вниз – на фотосферу. Отсюда, с высоты трех миллионов километров, были видны факельные поля, неумолимо надвигавшиеся на вавилонские башни губерний. Окруженные факелами, темнели вильсоновские депрессии. Шторм шел к ним в гости. В его центре, пронзающем Солнце копьем магнитного поля, грануляция не могла существовать, а значит, и губернии тоже. Вслед за штормом следовали шмантафимы – их утлые кораблики маячили на горизонте. Умный телескоп, встроенный в обзорное поле детской, показал их – похожие на молочно-белые пилюли, они ждали, пока шторм сделает свое дело – пожрет губернии, как делал уже сотни тысяч раз, чтобы солнечные цыгане поживились тем, что останется.