Русский Гамлет. Трагическая история Павла I

При таком положении дел новый монарх, решивший верой и правдой служить отечеству и всем своим подданным, не мог не встретить исключительного противодействия коренным преобразованиям в государстве со стороны тех, кому было выгодна беззаконная Россия. Тем более, что Павел I, не имея ни опыта государственного правления, ни союзников в своих делах, совершил массу ошибок, которых некому было предупредить или поправить. Но зато каждая из этих ошибок встречала блудливый восторг злопыхателей…

Власть — манящее и чарующее, грозное и казнелюбивое, великодушное и покровительственное слово. С благоговением мы смотрим на него, листая книги прошлых царствований: «Всего отечества состояние на высочайшей власти висит». Или: «По четырех же днях приведоша к нему Игоря, емше его в болоте… и всадиша и в прорубь в монастыри святого Иоанна и приставиша к нему сторожи, и тако скончася власть Игорева». Или: «Закон определяет власть каждого должностного лица, а верховная власть выше закона».

Конечно, время от времени появляются строптивые вольнодумцы, желающие по-своему взглянуть на полюбившееся монархам слово «власть». Даже у нас в России! К примеру, бывший статс-секретарь Екатерины II Гаврила Державин:

Увы! вся власть и честь земная

Минует с нами, будто тень…

Да на что же он тут намекает? На тщету царской власти? То есть замахивается на незыблемые основы российского престола? Да за такие вирши не только местом статс-секретаря, но и головой должно поплатиться. Разбаловался нынче народ: ропщет, зловредными буйствами угрожает, власть не признает. До чего докатились, старину вспоминают, дознаться хотят: всегда ли было как нынче? Истории стали писать…

В стародавние времена землепашцы Киевской Руси, уставшие от печенегов и прочих любителей грабежей, призвали с варяжского севера добрых воинов: княжите, братья, мед наш попивайте, хлебушек наш кушайте, дровишки наши жгите, а взамен, когда вновь разбойники явятся в наши веси, вы сабельки вострите и прочь их гоните. А мы по старинке жить будем: землю пахать да животину растить.

Пришли варяги на Русь, стали исправно военную службу нести, а в мирное время, скуки ради, зачали «ставы и оброки, дани и погосты вводити». Понравилось!

Век, другой на исходе. Мужик как пахал землю, так и пашет. Только уже не доблестных воинов хлебушком да медком потчует, а господ, прозвавшихся со временем боярами да дворянами и зорко охраняющих от единения с землепашцами свое родословное викингово древо.

Их власть и поныне выше закона, выше приличий, выше долга и чести. Ну, как не очуметь от стольких привилегий, не ощутить себя пупом земли, источником благодати?! И пусть ты казнишь, прелюбодействуешь, лжешь, обираешь народ, ты все равно ощущаешь свое величие и полезную необходимость. И лишь на равного тебе, любящего тебе подобных, презирающего, как и ты, мужика, ты надеваешь корону. Уже восемь поцарствовали в одном только XVIII веке самодержцев, и весь век они покорно гнули мужика для твоего, дворянин, благополучия — Петр, Екатерина, Петр II, Анна, Иван VI, Елизавета, Петр III, Екатерина II. Настал черед девятого…

С седьмого ноября 1796 года ежедневные вахт-парады сделались непременным занятием русских самодержцев. Роскошный двор Екатерины превратился в огромную кордегардию.

Еще день назад в моде была элегантная прическа на французский лад: волосы завивали и закалывали сзади низко опущенными. Теперь приказано зачесывать их прямо и гладко, с двумя туго завитыми локонами под ушами, как у императрицы Марии Федоровны.

Екатерининские военные мундиры — короткий кафтан с широким поясом, широкие красные шаровары, заткнутые в мягкие сапожки, — были признаны женоподобными. Солдаты теперь кляли, натягивая на ногу, черные гетры, на застежку которых тратилась уйма времени. Русые солдатские волосы, стриженные по обыкновению в кружок, теперь заставляли отращивать, смазывать жиром и посыпать мукою (лишний раз в баню не сходишь, не помоешься, как представишь, что по новой придется мазюкаться). Но солдаты хоть и ворчали, но любили Павла — прошел слушок, что тем, кто тридцать и больше лет тянет солдатскую лямку, будет, наконец, увольнение. Нравились солдатам и строгие приказы императора о молодых дворянах: если будут неприлежны по службе и шалить в городе, то выписывать их в солдаты без выслуги.

Удивлялись нижние чины, что и на генералов и фельдмаршалов нашлась управа, и кто вор или плут из них, тех без промедления начали арестовывать и отправлять в ссылку.

Но больше всего из новшеств — пока не было указа о сокращении срока службы и прибавки жалования — нравилась солдатская награда. За двадцать лет непорочной службы ты получаешь алую ленту в петличку, как у ордена святой Анны, и эта тряпочка давала солдату право — будто ты дворянин! — быть освобожденным от телесного наказания.

Много хороших слов говорили в казармах и о намерении государя замириться со всеми соседями и заняться судьбою своей страны.