Русский генофонд на Русской равнине

Возможна и обратная ситуация: не сохранение, а напротив, полное разрушение или же «замена» генофонда, которые не сопровождаются ни депопуляцией, ни ростом патологии. Рис. 10.4.5. показывает, как на протяжении веков возрастала доля монголоидного компонента у древнего населения Казахстана [Исмагулов, 1982], и генофонд, который был изначально полностью европеоидным, на три четверти заменился монголоидным: исходный генофонд практически исчез без каких-либо демографических и медицинских симптомов неблагополучия. Конечно, эта история давняя (ей около двух тысяч лет), и — особо подчеркнём — мы говорим не о генофонде современного Казахстана, не о казахах, а о древнем населении региона, лишь в какой-то мере соотносящегося с границами современного Казахстана.

Рис. 10.4.5. Возрастание доли монголоидного компонента у населения Казахстана (По [Исмагулов, 1982]).

^{Соотношение европеоидного и монголоидного компонентов на разные периоды времени от 1500 лет до н. э. до 2000 н. э.: доля европеоидного компонента показана белым цветом, доля монголоидного компонента показана темным цветом}

Итог обследования генофонда древнего населения Казахстана: исчез — заменён другим! Демография — в норме. Заболеваемость — в норме.

Конечно же, можно возразить, а что плохого в том, что он заменился на другой генофонд? Чем новый генофонд хуже старого? Сразу отвечаем: ничем не хуже. Генофонды и нельзя сравнивать в понятиях «хуже-лучше». Но наука обязана зафиксировать: генофонда не стало. Он заменён другим.

А давать этому «качественную» оценку — это уже дело общества. Дело науки бесстрастно констатировать — жив прежний генофонд или разрушен, или подменён новым. «Сменив свой лик на лик чужой, Язык на говор не родной, Мы неприметно исчезаем…» (С. Бехтееев). Можно, конечно, не соглашаться с поэтом. Во-первых, у него «мы» — это мы прежние, мы — уходящего прошлого. Если же при этом не меняется наше этническое самосознание, и мы называем свой народ прежним именем, но отождествляем своё «мы» уже с новым обликом и с новым генофондом, то, конечно же, как согласиться с тем, что «мы» исчезаем? Просто поэт (и мы с ним) не хотим, чтобы эта подмена осуществлялась молча — надо знать, чем мы платим за наше «новое».

Этот пример показывает, что структура генофонда — самостоятельный и наиболее важный критерий сохранности генофонда. Он связан с демографической ситуацией и с отягощённостью наследственными заболеваниями. Но эта связь весьма сложна и неоднозначна.

Следовательно, неоднозначна интерпретация изменений в генофонде: как «отрицательных» или «положительных»; «полезных» для здоровья генофонда или же «вредных», угрожающих его существованию. Нельзя по этим двум внешним симптомам — демографии и наследственным болезням — определить состояние здоровья и устойчивость генофонда.

ИТОГИ

Самые разные аспекты изменений в генофонде можно рассматривать как позитивные или же негативные в зависимости от авторских позиций и предпочтений. Поэтому и существует множество взглядов на проблему сохранности генофонда.

Научный, популяционно-генетический взгляд состоит в том, чтобы объективно оценить структуру генофонда и такие важнейшие свойства, как её устойчивость, степень её зависимости от демографических изменений, степень её влияния на груз наследственной патологии.

Но следующий шаг — толкование полученных данных в плане «благополучия/деградации» генофонда — уже попадает в зависимость от ценностных установок и системы взглядов толкователя.

А КАКОВО СОСТОЯНИЕ РУССКОГО ГЕНОФОНДА?

Наша книга о русском генофонде обращена в прошлое. Мы стремились выяснить структуру русского генофонда и прочесть записанную в этой структуре летопись его истории. То есть изучать настоящее и смотреть в прошлое. Но обеспокоенность дальнейшей судьбой русского генофонда встречается столь часто, причём в самых разных кругах российского общества, что, вероятно, многие читатели интересуются больше всего именно этой проблемой. Чтобы не обманывать их ожиданий, в этом разделе единственный раз заглянем в будущее. Более того, хотя и с опаской, мы решились с научной точки зрения рассмотреть возможные угрозы благополучию генофондов и возможные меры содействия сохранению генофонда. У нас нет данных о неблагополучии русского генофонда, да и меры эти наверняка несовершенны. Но лучшего наша наука пока предложить не может, и лишь поэтому мы решаемся обрисовать своё видение проблемы.