Русский генофонд на Русской равнине

Во-первых, вопреки собственной идеологической позиции авторы выявили полное соответствие данных молекулярной генетики и расовой классификации (методами объективной кластеризации индивидов).

Во-вторых, такое полное соответствие расовой классификации получено не по популяционным данным, а по индивидуальным (кластеризовались конкретные гены индивидов, каждый из которых получен от одного из родителей). Этот вывод является важнейшим аргументом против сторонников «пессимистического взгляда» на генетическую основу расы. Напомним, что Р. Левонтиным и целым рядом его последователей на основании видового соотношения индивидуальной (85 %) и межпопуляционной изменчивости (15 %) делается вывод о том, что индивидуальная генетическая изменчивость многократно перекроет все расовые различия. Иными словами — «из-за индивидов расы не видно». И потому рас нет. Мы видим, что независимая проверка этого вывода, проведённая именно на индивидуальном уровне и сторонниками той же идеологической позиции, дала результаты, этот вывод полностью опровергающие: из-за индивидов поразительно точно различались расы. Это означает, что расы генетически значимы даже при анализе индивидуального геномного разнообразия.

В-третьих, результаты работы [Wilson et al., 2001] показали, что в выделенных кластерах достоверно различается реакция на лекарства. Это означает, что данные, накопленные этнической антропологией и воплощённые в расовых классификациях, могут лечь в основу стратегии лекарственного лечения в различных популяциях человека.

В-четвертых, как мы ярко видели на примере данной работы, критика генетических основ расы вызвана простым невежеством в антропологии. Но в этом невежестве ни в коем случае мы не хотим винить авторов работы: в атмосфере замалчивания антропологических знаний научный подход заменяется случайно всплывающими представлениями и бытовыми мифами (расы — «этнические метки», папуасы — монголоиды, и т. д.), и любая критика концепции расы (а в действительности — собственных мифов) обеспечивает заведомое согласие и одобрение читателя.

Таким образом, в заключение можно сделать еще один вывод: широко распространившееся мнение о том, что генетика (и особенно молекулярная генетика) дала важные контраргументы против расовых классификаций, является не более чем мифом («простые выдумки, самый обыкновенный миф» по словам М. А. Булгакова, приведённым в эпиграфе).

Эти «контраргументы» связаны либо с крайне субъективной «изобразительной силой таланта» интерпретаторов, либо с «полным незнакомством с вопросом» (см. эпиграф). Несмотря на это молекулярная генетика ясно и убедительно говорит, что расы — «ну совершенно как живые персонажи» (эпиграф), но давление мифов всё равно заставляет авторов утверждать обратное — что расы «вовсе не существовали на свете» (эпиграф). Мы позволили себе такую подробную аналогию с нашим эпиграфом в надежде, что сила таланта Михаила Александровича поможет увидеть всю нелепость «генетического несуществования расы». А также и то, что «самым обыкновенным мифом» является не «миф» о существовании рас, а напротив — столь распространённый сейчас миф об их несуществовании.

Мы видели на примере рассмотренной статьи, как расовой классификации приписаны категории, ей не свойственные (расы — «этнические метки», папуасы — монголоиды, эфиопы — негроиды) и на этом основании критикуется концепция расы, но не собственное незнание. Аналогичная ситуация происходит с целым рядом категорий, которые сначала приписываются расе, затем успешно опровергаются. Жаль лишь, что вместе с выдуманными категориями отвергаются и расы. Вряд ли стоит упоминать все такие упреки расоведению — к ним относятся и постулирование четких границ между расами (хотя расоведением всегда выделялись переходные расы и типы, но генетика предпочитает считать это собственным открытием, почему-то опровергающим расоведение); и отсутствие консенсуса в числе рас (классификации лингвистики и других наук заслуживают на этой же почве более сурового упрека) — примеры можно было бы умножить ad nauseam[21].