Русский генофонд на Русской равнине

Обе эти причины — и субъективность интерпретации, и мифические представления о критикуемом предмете — вызваны к жизни адаптацией к тому научному климату, в котором любое отрицание расы обеспечивает успех. Однако в таких условиях обращение к науке просто излишне. И генетика не является исключением — накопленные ею факты и закономерности указывают, что путь сотрудничества этнической антропологии и генетики является чрезвычайно плодотворным научным путем. Но лишь до тех пор, пока ученые верны науке, а не мифам.

Возвращаясь к началу главы — истории взаимоотношений антропологии и генетики — добавим лишь, что если во времена «лысенковщины» антропологам приходилось открещиваться от генетики и тем самым наносить урон фундаментальной базе своей науки, то примерно к тем же печальным последствиям для генетики мог бы привести её отказ от достижений антропологии.

2.3. ПРАПАМЯТЬ РУССКОГО ГЕНОФОНДА

§ 1. Потерянные предки: Синтез антропологии и генетики — Славянская колонизация Финно-угорской равнины — Где же славяне? — Геногеография выходит на поиски

§ 2. Геногеографические следы летописных славян: Антропологические карты — Два масштаба — Хитросплетённая скрижаль — Обобщая, упрощай! — Особый восток, типичный центр, особый запад — Смена масштабов и финно-угорский восток — Смешанный центр — Славянский запад? — Славянские племена на антропологической карте — Каждому племени по ядру — Новая Древняя Русь — Зона смешений — «Чистых» генофондов нет — К счастью

§ 3. Через пространство — вглубь времён: Историческая геногеография — Старые ручные карты — И новые электронные карты — Незабытое старое — Как Восточно-европейская равнина стала Русской равниной — Какой у карты масштаб, такая на ней и эпоха — Стабильность генофондов — Союз генетики и антропологии

География по отношению к человеку есть не что иное, как История в пространстве, подобно тому, как История является Географией во времени

Элизе Реклю

Посвятив целую главу «взаимоотношениям» генетики и антропологии, мы не можем обойти вниманием самую первую попытку восстановления их союза, которую осуществила геногеография — попытку реконструкции «прапамяти», той генетической летописи, которую ведет и хранит русский генофонд.

Эта работа, осуществлённая более 20 лет назад, знаменательна уже тем, что была вообще первым шагом отечественной геногеографии. Она и была задумана именно так: проверить на данных антропологии, насколько эффективны создаваемые нами геногеографические технологии. В этой работе исходные данные — принадлежат антропологии, а подход, методы, сам стиль мышления — генетические, точнее геногеографические.

В отличие от генетики, данные по антропологии собраны для очень широкого круга популяций и — что особенно важно! — во всех популяциях по единой (или близкой, поддающейся коннексии) программе. А русский народ антропологически изучен наиболее детально. Русская антропологическая экспедиция, осуществлённая Виктором Валерьяновичем Бунаком, Татьяной Ивановной Алексеевой и их коллегами в 50^е годы, до сих пор служит образцом и планирования, и проведения антропологического исследования. Поэтому проверка геногеографических технологий именно на модели русского народа была решающей: если геногеография сумеет привнести что-либо новое в описание столь прекрасно изученного народа, то у геногеографии есть будущее.