Русский генофонд на Русской равнине

ОТ «ДИСКРЕТНЫХ» КАРТ — К «НЕПРЕРЫВНЫМ». Сразу оговорим необычность ситуации: первоисточником для нашего исследования послужили не первичные данные (значения антропологических признаков в русских популяциях), а сами карты антропологических признаков, составленные В. В. Бунаком для русского народа (33 признака) и Т. И. Алексеевой — для всех народов Восточной Европы (13 признаков) [Происхождение и этническая история…, 1965]. То, что построенные ими карты послужили для нас первоисточником, не только избавляло нас от возможной неточности в соотнесении первичных данных с местностью, но главное — сохраняло в неизменном виде всю картографическую информацию наших предшественников. Это обеспечило строгость эксперимента по проверке информативности нового геногеографического метода.

Из всего перечня картографированных ими признаков (33 признака для русских и 13 признаков для народов Восточной Европы) лишь 8 признаков удовлетворяли одновременно двум условиям: эти признаки были относительно независимы друг от друга и позволяли напрямую сопоставить «русские» карты В. В. Бунака с «восточноевропейскими» картами Т. И. Алексеевой. Для этих восьми признаков мы и построили новые карты методами геногеографии.

Подчеркнём, что построенные нами карты отличаются от оригинальных карт В. В. Бунака и Т. И. Алексеевой только лишь методом построения и полностью сохраняют все первичные данные, приведённые этими авторами на картах [Происхождение и этническая история…, 1965]. В отличие от дискретного метода картографирования («значковые» карты В. В. Бунака и Т. И. Алексеевой) мы использовали метод непрерывного картографирования (интерполяционные карты — см. Приложение).

Для плотно заселённой Восточной Европы наиболее подходит именно непрерывное картографирование: для нее свойственен интенсивный обмен генами как в пределах одного народа, так и между ними. «Хотя расселение дискретно, освоение человеком пространства непрерывно» [Дюшмен, 1983]. Границы между европейскими популяциями были проницаемы и в древности, судя по данным и археологии [Седов, 1982, 1994], и генетики [Рычков, Ящук (Балановская), 1983].

ДВЕ СЕРИИ КАРТ. Итак, методами геногеографии картографировались восемь ведущих расоводиагностических признаков: цвет глаз, рост бороды, процент вогнутых спинок носа, горизонтальная профилировка лица, скуловой диаметр, носовой указатель, головной указатель, длина тела.

По данным о восьми признаках были построены две серии карт:

1) «русская серия» — в масштабе антропологической изменчивости русского народа и в пределах его «исконного» исторического ареала;

2) «восточноевропейская серия» — в масштабе размаха антропологической изменчивости народов Восточной Европы и в пределах их суммарного ареала.

На картах первой серии учтены только русские популяции, на картах второй серии — популяции, принадлежащие к разным народам Восточной Европы, включая и русских.

«СМЕНА МАСШТАБОВ». В дальнейшем анализе эти серии карт использовались при реализации важного принципа геногеографии — «масштабирования» генетического ландшафта. Предполагается, что особенности генофонда, связанные с историческим «саморазвитием» этноса, могут быть выявлены при «внутриэтническом» масштабе (первая серия карт — «русская»). Особенности же генофонда, воспринятые народом от его предшественников на данной территории или при контактах с окружающими народами, можно выявить при «надэтническом» масштабе с охватом генофонда всего того ареала, на сцене которого происходили все интересующие нас события этногенеза (вторая серия карт — «восточноевропейская»). Предполагается, что «смена масштабов» — сравнение карт двух генетических масштабов — позволяет отделить первое от второго и ответить на вопросы: образованы ли данные структурообразующие элементы генетического ландшафта данного народа его собственной историей? Или же они унаследованы от «доисторического» прошлого этого народа? Или же получены от соседних народов?