Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года

Под прикрытием пулеметов вперед вырвался легкий двухколесный мотоцикл «ДКВ-350». Разведчику, который действовал в одиночку, было не отказать в смелости. На скорости семьдесят километров, пригибаясь к рулю, он подлетел к переезду.

Привстав, огляделся и сразу развернулся, уходя от пулеметных очередей «максима» из батальонной траншеи. Смелым везет – так говорят. Если не переступишь какую-то грань.

Мотоциклист, в каске с маскировочной сеткой, наверняка разглядел позиции русских, их танки. Чтобы выяснить все точнее, он свернул на придорожный холм и на малом ходу продолжал рассматривать сверху, что там приготовили русские.

– Не выпускать его, – негромко приказал опытному пулеметчику комбат Морозов. – Слишком любопытный.

Сержант подкрутил прицел и дал пристрелочную очередь, которая прошла в нескольких метрах от разведчика. Тот понял, что оставаться здесь опасно. Прибавляя газ, ухмыльнулся, козырнул тупым русским солдатам, упорно не желающим понять, что война проиграна.

Это был уже перебор. Противника надо уважать, даже если тебе долбят, что ты воюешь с тупыми азиатами. Очередь прошла на уровне пояса, перебила руку и вышибла смертельно раненного ефрейтора из седла.

Не желая верить, что так быстро и страшно кончается его удачная служба (три медали и Железный крест), ефрейтор сделал попытку подняться. Ноги не повиновались, а от низа живота поднималась вверх горячая жгучая боль.

Вырвавшийся из рук мотоцикл несколько раз перевернулся и застыл, уткнувшись рулем в землю. Одно колесо продолжало вращаться, а ефрейтор никак не хотел верить, что раны смертельные, и вокруг быстро впитывается в землю кровь, смешанная с мочой.

За те несколько минут, что были ему отпущены, он успел увидеть быстро приближающиеся танки. Они отомстят за него, а может, успеют спасти лучшего разведчика батальона. Смерть смыкала глаза, но ефрейтор последним усилием приоткрыл их. Внизу гремели орудийные выстрелы, катилась без остановок непобедимая армада, и уже горел один из русских танков. Он не зря отдал свою жизнь!

Умирающий ефрейтор продемонстрировал всем свою храбрость, но передать командиру нужные сведения, хотя имел рацию, не успел. Немецкие «панцеры» шли практически наугад, лишь имея вчерашнюю схему авиаразведки.

Оба КВ и две «тридцатьчетверки» открыли огонь, выбрав каждый свою цель. Вперед вырвался такой же отчаянный, как мотоциклист-разведчик, танк Т-4 под управлением двадцатилетнего лейтенанта.

Он рвался к славе и победам, подобрав под стать себе такой же экипаж. Более осторожный, как это чаще всего бывает, механик-водитель, не поленился подвесить на лобовую броню дополнительную защиту – запасные звенья гусениц.

Остальным танкистам в экипаже не хотелось лишней возни, но фельдфебель настоял. Это спасло экипаж. Бронебойная болванка, смяв защиту, застряла в броне. Второй русский снаряд ударил в броневую подушку, на которой крепилось орудие, и ушел рикошетом вверх.

В цель попал Павел Ютов, который на своей новой «тридцатьчетверке» сам сидел за прицелом. Удар пришелся тоже в лобовую броню другого «панцера» толщиной пять сантиметров и пробил ее. Тем более не мешала никакая дополнительная защита.

Это был удачный выстрел, какие особенно нужны в первые минуты боя. Болванка смяла тело механика и врезалась в массивную гильзу, воспламенив мешочки с порохом. От сильного жара вспыхнули еще две-три гильзы, и взорвалась фугасная головка.

Пламя и последующие взрывы уничтожили все живое внутри. Вышибло люки, и Т-4, самый мощный танк вермахта, превратился в клубок огня.

Командир орудия Лукьянов выстрелил в «панцер», идущий слева. Промахнулся, а в ответ прилетела болванка калибра 75 миллиметров. От сильного удара КВ встряхнуло. Костя Савушкин выронил из рук снаряд, а Ерофеева крепко приложило затылком о броню – танкошлем смягчил удар.

Костя ворочался возле орудия (разбил колено), механик Басов матерился и кричал:

– Федор, наведи порядок. Наш пушкарь стрелять разучился.

Самолюбивый Лукьянов (один из лучших стрелков в бригаде) схватил снаряд и, втолкнув его в казенник, прицелился в тот же Т-4. На этот раз выстрел был точным. Болванка проломила броню между смотровой щелью и пулеметом на лобовой броне под башней.

– Получил, гад!

Савушкин, морщась от боли, уже встал и забросил в казенник новый снаряд.

– Добивай его.

Сержант Лукьянов снова нажал на спуск, и дымящий Т-4 попятился под уклон дороги. Ему крепко досталось. Наверняка убило или тяжело ранило кого-то из экипажа, из открытого люка шел дым.

Ерофеев оглянулся и увидел, что одна из «тридцатьчетверок» тоже пятится назад. Удар снаряда сорвал с погона башню, вести огонь орудие не могло. Механик уводил машину с линии огня, но делал это медленно, рывками – видимо был контужен.

– Уходи быстрее! – крикнул в рацию Ерофеев, но связь не работала.

Из люка высунулся командир машины, младший лейтенант что-то прокричал в ответ. Он был молод и не имел достаточного опыта. Ему надо было спускаться вниз и помогать механику, а он оставался в перекошенной башне на своем командирском месте.