Русский капитан

Увидев, вынырнувшего из темноты, Кудрявцева, она быстро отстранилась и сделала шаг назад. Смутился и Кудрявцев, но Маринин словно бы и не заметил его. Он мягко провел ладонью по пшеничным волосам Юли, словно гладил, успокаивал испуганного щенка…

Неожиданно из глубины распахнутой двери вагончика донеслось треньканье полевого телефона. Услышав его, Маринин повернулся к Олегу:

— Кудрявцев, я тебя попрошу побыть джентльменом и проводить девушку до ее вагончика. — голос его был так же ровен, как если бы он протягивал Олегу пачку документов для перевода…

— Мне нужно идти. — уже мягче сказал он Юле.

Она согласно кивнула.

— Спокойной ночи!.. — Маринин шагнул в темноту вагончика.

И то, как мгновенно, Маринин «включил» Кудрявцева в ситуацию, как, обязав помощью, доверился ему, избавившись от необходимости что-либо объяснять — поразило Олега.

С той минуты он чувствовал себя, связанным с Марининым какой-то особой нитью доверия…

…Начальник разведки, услышав о болезни Волкова, испытующе посмотрел на Олега, который всем своим видом пытался доказать, что все именно так, как он рассказывает.

— …Говорить не может. Ангина. Хрипит. Но я могу его заменить. По диплому я «перс». Не подведу вас, товарищ полковник.

Олег рассчитал все точно. Все же за спиной был уже год службы и «систему» он уже «просекал». Времени разбираться, и искать замену Волкову уже не было.

— Хорошо. Со мной полетит Кудрявцев. — решил. Маринин.

На следующее утро Олег в неизменном «разгрузнике» стоял рядом с Марининым на площадке приземления.

…После короткого доклада комбрига и недолгого совещания, во время которого Олег слонялся по лагерю, в сопровождении улыбчивого прапорщика, который знакомил его с расположением бригады, его разыскал посыльный. Когда он подошел к штабной палатке, Маринин с комбригом уже вышли на улицу.

— Ну, где тут у тебя «переговорная»? — спросил Маринин командира.

…«Переговорная» оказалась обычным «кунгом» армейского КамАЗАа. Он был разделен надвое невысокой — по пояс пластиковой перегородкой. С одной ее стороны был небольшой кабинет, где стоял покрытый плексигласом стол с прикрученной к нему настольной лампой, старенький компьютер и несколько раскладных табуреток. Другая сторона «кунга» была до потолка оббита жестью. Там была прикрученная намертво мощными винтами к полу металлическая табуретка, перед которой от пола до потолка проходила стальная труба. У табуретки стояло старое мятое цинкованное ведро, наполненное наполовину водой, которая мутно и зыбко отражала в себе потолочные фонари. В «кунге» было зябко и, потому никто не раздевался. Маринин широко по-хозяйски сел за стол, рядом с ним сели комбриг и начальник штаба. Еще один штабист, чернявый юркий солдат опустился за компьютер. Олег устроился на свободной табуретке с другой стороны стола.

— Ну, давай сюда своего афганца. — Скомандовал Маринин.

— Васильченко, давай бородатого! — негромко крикнул комбриг.

Через полминуты «корабельная» дверь «кунга» распахнулась и здоровый, медвежеобразный прапорщик втолкнул перед собой крепкого смуглого, почти шоколадного бородача. Руки «духа» были скованы наручниками. За ним в «кунг» поднялся часовой. Прапор коротким тычком, словно он загонял в стойло корову, усадил пленного на табурет за перегородкой.

— Садись, гнида! — рявкнул он лениво. Потом он обошел пленного и, встав перед ним, дернул на себя наручники.

— Сюды руки давай! Да не дергайся, а то мозги вышибу! — афганец не знал русского, но все понял по выражению глаз прапора. Он молча вытянул руки перед собой. Васильченко небольшим ключом разомкнул одно из колец наручников, потом тут же крепко перехватил освободившуюся руку своей огромной лапищей и, заведя ее за трубу, вновь «хрумкнул» закрываемым «браслетом». Теперь пленный был прикован к трубе.

— Свободен! — бросил Васильченко часовому и, тот, бросив короткое «Есть!» — вышел на улицу.

Сам Васильченко остался стоять рядом с «духом». Он только скинул бушлат и остался в линялом темно-зеленом свитере.

Все молчали. Афганец угрюмо, исподлобья бросал, на сидящих за перегородкой офицеров, быстрые, настороженные взгляды. Олег заметил, как на его леке вдруг торопливо забилась какая-то жилка.

Маринин внимательно и неторопливо осмотрел пленного. Лицо полковника, вдруг, закаменело и стало жесткой, холодной маской. Тишина просто давила на уши.

Афганец судорожно сглотнул.

— Как его зовут? Откуда он родом? — наконец негромко спросил Маринин.

Прошла секунда, другая… Маринин бросил на Олега быстрый хлесткий взгляд. «Идиот! Переводи!» — обожгла Олега мысль. И, спохватившись, он повернулся к пленному.

— Кууш ты бар? — торопливо произнес он, заученную фразу.

Афганец удивленно посмотрел на него. Он явно не ожидал услышать здесь, за полторы тысячи километров от Родины родную речь.