Русский храм. Очерки по церковной эстетике

«Литургия не молитва только есть, но и жертва, – пишет святитель Феофан. – И вы не зрителями только быть призываетесь, но и участниками в жертве. Жертва сия есть умилостивление о грехах наших. Смешайте с нею и свою слезу покаяния и сокрушения. <…> Наша жертва Богу – дух сокрушен. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит»66. О крестной Жертве тем, кто присутствует в храме, напоминает прежде всего престол, образ гроба Господня; по существу, посреди христиан стоит гроб, Церковь собирается вокруг гроба своего Бога. И внутреннее делание членов Церкви, собравшихся вокруг гробницы, – это приношение самих себя в жертву в тайниках своего существа, вольное духовное самозаклание.

Христианство – религия суровая, обмана здесь быть не должно. Ныне понятие «христианин» предельно девальвировано, от христианина вроде бы ничего не требуется. На самом деле Бог требует всего человека, и христианином вправе именоваться только тот, кто понимает это. «Умертвите уды ваша, яже на земле» (Кол. 3,5): этот призыв апостола Павла надо понимать буквально, хотя и в духовном смысле. Имея в виду чувства – зрение, слух и т.д., как и всю человеческую природу, поврежденную грехом, святитель Феофан пишет: «Бери всякий член и умерщвляй; и будешь жертву Богу приносить»67. Очевидно, что и молитва есть жертва, самоумерщвление для земной жизни. Стремясь достигнуть через свою сердечную глубину, в меру дарованной ему Богом святости, того ноуменального ядра души, где обитает Божество, молящийся христианин имеет целью выход в духовный мир, причем не куда-нибудь еще, но в область Святого Духа. Пребывание в храме – оно же есть и молитвенное внутрьпребывание. «Вошедши в дом Божий, – учит св. Ефрем Сирин, – не будем парить умом; напротив того, внутренний человек наш да займется созерцанием и молитвою»68. Но так ли это просто – войти в свою «внутреннюю клеть» и умом удерживаться в ней? Для этого актом воли, с помощью Божественной благодати, надо немного-немало, но умереть для мира: «Надобно оставить всё, даже тело, и презреть самую жизнь настоящую, чтобы Бога единого стяжать в сердце своем»69. Неслучайно первые христиане совершали Евхаристию на могилах, неслучайно сущностным центром храма является Господень гроб, а стены украшены изображениями великих в Церкви усопших. Ведь духовный путь, духовное делание христианина – не что другое, как следование за Христом, вольно приносящим в жертву собственную жизнь. «Будь мертв в жизни твоей, чтоб жить по смерти. Предай себя на то, чтобы умирать в подвигах, а не жить в нерадении. Ибо не те только мученики, которые прияли смерть за веру во Христа, но и те, которые умирают за соблюдение заповедей Христовых»70: эти слова св. Исаака Сирина, как и подобные им другие аскетические призывы свв. отцов, имеют в виду вольную смерть для мира ради воскресения к вечности. Но о необходимости смерти слишком часто забывают, о ней говорить даже и в Церкви, в церковной проповеди, считается, страшно сказать, как бы неуместным и неприличным. И что же это означает, как не предательство дела Христова? Никакого автоматического прощения грехов и спасения Жертва Христова не гарантирует, никакой позитивный юридизм здесь не «работает». Надо подвигом войти в Церковь, Тело Христово, стать реально членом этого Тела, чтобы сподобиться воскресения. Помимо задатка, полученного в таинстве крещения, нужна личная жертва, приобщающая Жертве Христа.

В разговоре об архитектуре русского храма мы акцентируем именно момент жертвы, момент смерти в христианском духовном пути, поскольку именно этому аскетическому деланию христианина как бы призваны помочь формы храмового интерьера. Не только присутствие гробниц и мощей, но и менее значительные, уже собственно архитектурные детали подчинены молитвенной аскезе. Низкие своды; крошечные внутренние молельни-часовни; укромные ниши и узкие переходы суть характернейшие приметы наших древних церквей-крипт. Известно, что русские святые отнюдь не были сторонниками разного рода паломничеств, хотя русский народ любил странствовать по святым местам. Преподобный Серафим Саровский говорил о своем Дивеевском монастыре, что в нем всё абсолютно есть для спасения: тут тебе и Иерусалим, и Вифлеем, – убеждал он тех, кого суетный дух влек вдаль. И Рим, добавим мы от себя: русский храм с древности устраивался таким образом, что христиане обретали в нем не только гроб Господень и пещеру Рождества, но и римские катакомбы.

1995 г.

Символ русского духа