Русский храм. Очерки по церковной эстетике

Фрески на стенах северного придела в честь князя Александра Невского изображали подвиги этого святого, чья деятельность – в частности, военные победы – была связана именно с русским севером. Живопись западного крыла воспроизводила деяния русских святых, направленные на укрепление на Руси православия… Помимо того в храме находились многочисленные изображения православных святых (а также горельефы икон Богоматери), в дни памяти которых происходили победоносные сражения войны 1812 года. Святой (или Богоматерь) при этом понимались в качестве небесных помощников русского воинства; верили, что победа над Наполеоном была одержана благодаря невидимой поддержке Небесной Церкви. Войне 1812 года тем самым придавался характер священной войны; вообще, в историософской концепции, стоящей за эстетикой храма Тона, российская история включала в себя некое сакральное измерение. Многозначное (а точнее, загадочное) понятие «Святой Руси» связывалось именно с Российской империей. Сакральность имперского государства дополнительно подчеркивалась посвящением престолов храма святым Николаю и Александру: как раз эти имена носили русские цари, при которых храм проектировался и строился.

За проектами Витберга и Тона просматриваются весьма различные версии «русской идеи», стоят разные ценностные системы. Для Витберга главной ценностью является личность человека как «образа» и «подобия» Бога; Тон подчинил эстетику храма Христа идее сакральности российской истории и российской империи. Человек в концепции Витберга – созерцатель, мистик, ищущий единения с Христом в глубинах своего «я»; у Тона даже святой, служа Богу, через это осуществляет служение государству. Проект Витберга эзотеричен и элитарен; храм Тона подчеркнуто «народен», его образность лишена глубинного измерения, общедоступна и общепонятна. В проекте Витберга русский дух осуществил дерзновенный прорыв в будущее, предвосхитил какое-то, по-видимому, весьма отдаленное состояние человечества96; проект же Тона – это русский дух в его исторической наличности, архитектурно выраженная государственная идея России середины ХIХ века. Вершин тогдашней духовности Тону в его проекте достигнуть не удалось. Имперский и при этом чисто национальный характер стиля Тона – вот что, по-видимому, оказалось созвучным и современным российским властям, побудив их к восстановлению храма Христа. После отказа от коммунистических идеалов русский дух, в своем стремлении к самоидентификации, вновь опознаёт себя в пышной полуазиатской тоновской эстетике.

Антихристова пародия

Храм Христа Спасителя строился больше сорока лет и был освящен лишь в 1883 году. Его облик вполне соответствовал охранительной тенденции царствования Александра III (1883–1894). После февральской революции 1917 года храм стал свидетелем попыток религиозного возрождения. Именно здесь в 1917–1918 гг. проходил поместный собор русской Церкви, на котором после двухсотлетнего перерыва было восстановлено патриаршество. Патриархом был избран святитель Тихон, ныне канонизированный за свой исповеднический подвиг. Храм сделался идейным центром противостояния большевизму, и 11 марта 1918 года именно здесь было совершено торжественное анафематствование советской власти. А в 1920-х годах храм оказался в руках т. наз. обновленцев, целью которых было, в частности, установление союза Церкви и советского государства. Не сработала ли здесь логика священно-имперской идеи, неразрывно связанной с тоновским храмом?.. Однако в 1920–1930-е годы политика советской власти была направлена уже на уничтожение религии и Церкви – даже не на их подчинение государству. И в 1929 году «союз воинствующих безбожников» начинает кампанию по сносу храма Христа.

В это время шла реконструкция Москвы и сносилось множество зданий – церквей и особняков, мешавших, по мнению властей, развитию новой социалистической столицы. Так погибло свыше 2000 памятников культуры, и Москва оказалась исключенной из числа десяти красивейших городов мира. Но судьба храма Христа отличалась от участи сотен других уничтожаемых московских церквей. Храм предполагалось снести ради замены его на равную по смыслу – но при этом с обратным знаком постройку. Еще в 1922 году видный большевик С. Киров выдвинул идею строительства такого здания, которое сделается «эмблемой грядущего могущества, торжества коммунизма не только у нас, но и на Западе». Эта идея храма новой, противостоящей христианству коммунистической религии зрела в советском сознании на протяжении 1920-х годов и в 1931 г. оформилась в замысел построения именно на месте храма Христа Спасителя дворца Советов – символа, «штаба», «мозга» грядущей мировой революции.