Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Столыпин происходил из старинного дворянского рода, приближенного к царскому престолу. Его богатая и культурная семья жила в Ковенской губернии, где он получил прекрасное домашнее образование и овладел английским, французским и немецким языками. Он поступил в Петербургский университет, где изучал естественные науки, а не право, как это было принято среди молодых людей, готовивших себя для государственной службы. После окончания он несколько лет работал в министерствах, после чего вернулся в семейное поместье. Он был избран предводителем дворянства Ковенской губернии. В мае 1902 года его назначили губернатором Гродненской губернии, он был самым молодым человеком в империи, занявшим такой высокий пост[61]. Столыпин прослужил там меньше года, потом был переведен в Саратовскую губернию, где начались крестьянские волнения. Он проявил смелость и решительность в обращении с восставшими крестьянами. В Санкт-Петербурге заметили его выдающиеся способности и в апреле 1906 года пригласили в столицу взять на себя руководство Министерством внутренних дел; несколько месяцев спустя его назначили премьер- министром, оставив в его руках и министерство. Он сделал головокружительную карьеру, тем более поразительную, что у него не было никаких политических связей в Санкт-Петербурге. Похоже, двор не знал о политических убеждениях Столыпина: находясь под впечатлением от результативности его действий по отношению к бунтовщикам, он не предполагал его готовности сочетать репрессии с уступками. В письме к матери в октябре 1906 года Николай высоко отзывался о своем новом премьер-министре, рассказывая ей, как он любит и уважает его[62].

Несомненно, Столыпин был преданным монархистом, убежденным, что для эффективного управления России необходима сильная верховная власть. Он говорил о себе: «Я прежде всего верноподданный моего Государя и исполнитель его предначертаний и приказаний»[63]. Но он воспринимал монархию как развивающийся институт. В обращении к III Думе 16 ноября 1907 года он высказался следующим образом:

Ведь Верховная власть является хранительницей идеи русского государства, она олицетворяет собой ее силу и цельность, и если быть России, то лишь при усилии всех сынов ее охранять, оберегать эту Власть, сковавшую Россию и оберегающую ее от распада. Самодержавие московских царей не походит на самодержавие Петра, точно так же, как и самодержавие Петра не походит на самодержавие Екатерины Второй и Царя-Освободителя [Александра II]. Ведь русское государство росло, развивалось из своих собственных, русских корней, и вместе с ним, конечно, видоизменялась и развивалась и Верховная Царская Власть. Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок[64].

Хотя он должен был заявить о преданности монархическому идеалу, чтобы заслужить расположение Николая, нет никаких оснований сомневаться, что эта преданность была искренней.

Опыт работы в Саратове убедил его, что революционные выступления, сотрясавшие Россию, — не просто результат «подрывной» агитации, как склонны были думать двор и рядовые члены бюрократического аппарата: такие уродливые явления, считал он, имели «глубокие причины»[65]. Подавление насилия необходимо, но должно сопровождаться далекоидущими реформами, которые устранили бы эти причины. Главной целью его программы реформ было сделать основанием страны и государства право и частную собственность.

Ответ Столыпина на насилие был быстрым и безжалостным. Эсеровский терроризм, оживившийся в 1902 году после двадцатилетнего перерыва, отнял тысячи жизней, большей частью правительственных чиновников нижнего уровня, включая рядовых полицейских: история не знает другого примера такого кровопролитного террора[66]. Только в одном 1906 году 1126 человек погибли в результате террористических актов, 288 из них — сотрудники Министерства внутренних дел. В августе того же года Столыпин сам стал объектом покушения террористов, его дом был почти уничтожен взрывом, дети ранены. Двенадцать дней спустя Столыпин ввел для преступлений такого рода военно-полевые суды: они были уполномочены выносить скорый приговор без права на апелляцию. В течение девяти месяцев, пока они действовали, к смертной казни было приговорено 1102 человека — немногим меньше, как можно заметить, чем число жертв террора в 1906 году[67]. Эти жестокие меры стали причиной неослабевающей враждебности либералов и радикалов по отношению к Столыпину, а так как идеями последних длительное время определялись историографические оценки этого периода, то его конструктивные действия оказались в тени.