Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Можно смело утверждать, что без строгого централистического управления Россия никогда бы не могла сделаться великой Европейской державой. Еще относительно недавно земли, вошедшие в состав русского государства, представляли конгломерат независимых или полузависимых единиц, которые обладали в одинаковой степени как центростремительной, так и центробежной силой, и даже теперь они далеко не представляют вполне одного государственного целого. В некоторых отношениях государство это больше похоже на Британскую Индию, чем на Европейское государство, и кто знает, что сделалось бы с Индией, если бы там не было твердой, объединяющей силы Правительства. Только самодержавная власть и центральная система управления создала Россию, спасла ее от раздробления и политического падения и обеспечила ей, наконец, место между европейскими народами введением западной цивилизации[141].

Русские, по мнению Витте, отказались от самоуправления и политической свободы, но взамен они, единственные среди славянских народов, приобрели политическую независимость[142]. Под самодержавием он понимал не своевольное осуществление власти, а нечто близкое к идеалу либеральных консерваторов. Такое самодержавие почтительно к закону и правам своих граждан. Оно имело сходство с немецким «Rechtsstaat», где «политика в значительной степени сводилась к административной деятельности, осуществляемой посредством эффективной и честной гражданской службы, а человеку предоставлялась свобода в действиях, диктуемых разнообразными интересами»[143].

В целом Витте не придавал большого значения формам правления, настаивая на том, что развитие независимого индивидуума, который является основой эффективного государства, возможно при самодержавии почти так же, как и при демократии[144].

Самодержавие, как понимал его Витте, было невозможно без высококомпетентной и просвещенной бюрократической элиты. Управление страной должно было быть как централизованным, так и единообразным: он возражал против земств не потому, что был противником самоуправления как такового, а потому, что в России они внесли беспорядок в действия административного аппарата. Витте считал, что ни бюрократию, ни земства не следует винить в существовавших между ними разногласиях: эти противоречия были заложены в самой системе.

Вера Витте в бюрократию была такова, что он считал возможным передачу правительству пожеланий общественности даже без представительных учреждений, через своего рода осмос. Это, конечно, было чистой утопией.

Он выступал за государственное вмешательство в экономику. Только развивая промышленность, Россия могла удержать свою независимость и статус великой мировой державы. Он считал, что это развитие должно происходить при поддержке правительства и с участием иностранного капитала, — идеал, который Витте активно и с большим успехом проводил жизнь во время пребывания в должности министра финансов (1892–1903). Индустриализация, с его точки зрения, имела также важный политический побочный продукт: она создавала преграду для пагубных политических влияний. Если России не удастся построить индустриальную экономику, иностранные (т. е. западные) силы проникнут сюда, распространяя неприемлемые идеи[145].

В то же время промышленный капитализм должен был выполнить еще одну позитивную функцию: подобно правовой системе, он учил бы русских людей гражданскому самосознанию, которое позволило бы им когда-нибудь участвовать в жизни конституционного государства.

В 1905–1906 годах Витте сыграл ключевую роль в подписании Николаем II Октябрьского манифеста, впервые в истории России даровавшего ее жителям гражданские права вместе с конституцией и двухпалатным парламентом, наделенным законодательными полномочиями. Витте сделал это наперекор своим собственным взглядам, потому что революционный хаос тех лет убедил его, что другого выбора нет. Однако его попытки ввести ведущих общественных деятелей в состав кабинета министров, который он возглавлял, встретили отпор: все либеральные консерваторы и либералы, получившие от Витте приглашение войти в правительство, отказались. Пропасть, отделявшая общество от власти, была слишком огромной, чтобы позволить подобное сотрудничество. Уволенный Николаем И, который никогда не разделял его взглядов, Витте провел большую часть оставшихся ему лет за границей, работая над мемуарами.

Глава V. Недолгий триумф либерализма

Российские консерваторы находились со своими радикальными и либеральными противниками в таких отношениях, которые гегельянцы назвали бы «диалектическими» — в том смысле, что они прямо или косвенно реагировали на своих оппонентов и их высказывания понятны только в этом общем контексте. Невозможно понять ни одно из этих трех течений, доминировавших в русской мысли, кроме как принимая во внимание их отношения друг к другу: при всей взаимной враждебности они были тесно связаны.