Русский лабиринт (сборник)

– Давай. – Макар продул гильзу, замял зубами кончик, затянулся. – Тут вот какое дело, Егор. Твоя сестра, моя жена, ну Алевтина, в общем…

– Ну?

– Не приехала сегодня.

– А чего?

– Да бес ее знает, чего. Первый раз такое.

– Может, на электричку опоздала?

– Чтоб Алевтина да опоздала? Ты чего, шурин?

Действительно, Алевтина представляла собой образец порядка до дотошности. Сбить ее с панталыка, заставить потерять голову хоть на минуту не могли никакие обстоятельства. Даже когда умирали родители, Алевтина рассудочно хлопотала по всем принятым в таких случаях делах – и справка от доктора, и кладбище, и заупокойная служба, когда Егор пребывал в каком-то ступоре и больше мешался Алевтине, чем помогал. Единственное, в чем Алевтина была бессильна, – не дал им Бог детей с Макаром. Но и этот недогляд Всевышнего Алевтина упорно исправляла – как-то нашла необходимые связи, ездила по докторам, даже в Москву. Потому и Егору с обследованием смогла помочь.

– Чего-то на сердце скользко. – Макар в задумчивости покачал головой.

– Да не журись, может, зашла к моей бывшей, задержалась там, завтра приедет.

– Чего ей у Ленки делать?

– Нда…

Закурили еще по одной. Домой Макару тоже идти не хотелось. Вечерялось бы невесело.

– Не случилось ли чего? – Макар задумчиво смотрел в землю.

– Да чего с ней может случиться, – возразил без уверенности Егор.

– Всякое бывает.

– Приедет завтра, куда денется.

Алевтина не приехала ни в понедельник, ни во вторник. В среду Макар с Егором поехали в город на поиски. Пока Макар поднимался к Лене, Егор сидел в палисаднике у подъезда и смолил одну сигарету за другой. Он очень хотел повидать детей да и Лену, признаться, тоже, но в последний момент заробел. Егор представил себе Ленкин сухой ревнивый взгляд за спиной, когда он подойдет к детишкам. Что она им рассказывала про него, неизвестно. Для них он уже, наверное, не папа, а дядя Егор. Только душу травить. Да и подарков никаких для детишек не взял – не до подарков было. Егор представлял, как за два года подросли Машенька и Никитка. У Машутки небось уже коса – русая, тугая, а Никита Егорыч – в школу ходит с большим и важным ранцем. Егор вздыхал и затягивался глубже обычного.