Русский мат, бессмысленный и беспощадный, на войне и военной службе

3. Неорганизованность языка и мышления неминуемо сказывается на стиле работы начальника, который обнаруживает явную склонность к штурмовщине, эмоциональным «накачкам» подчиненных, увлечении авторитарно-силовым стилем дисциплинирования, что в конечном итоге подавляет боевую волю подчиненных, препятствует их воспитанию как самодеятельных, энергичных соработников командира. В этой связи в 1816 году герой Отечественной войны генерал П.П. Коновницын писал великим князьям Николаю и Михаилу следующее: «Оскорблять никогда не должно, ниже говорить о ком худо; по единой неосторожности получите недовольных. Общая вежливость привлекает, а надменность, и еще более грубость, лишает вас больших и невозвратных выгод»[192].

4. Если же офицер добровольно соглашается с ролью «мальчика для битья» у своего старшего начальника, безропотно перенося его грубость и впоследствии вволю отрываясь на подчиненных, он утрачивает честь и от него уже трудно ожидать проявления типично офицерских качеств — ответственности и инициативы. Далеко не случайно, что воспоминания ветеранов боевых действий конца XX века пестрят фактами бестолковщины, безынициативности, неорганизованности, халатности и неаккуратности при исполнении служебных обязанностей, которые на войне искупаются большой кровью. С этим связан и очень высокий процент небоевых потерь (например, в Афганистане, по свидетельству генерала А.И. Лебедя, — до 48 %) среди личного состава.

5. Устав внутренней службы требует от военнослужащих проявлять взаимную вежливость. Сквернословие есть речевая форма проявления недисциплинированности, внутренней расхлябанности. Нарушивший уставное требование в речи нарушит его и в жизни. Кто не сдерживается в речи — не будет сдерживаться и в поступках. Сквернословие подчиненных в присутствии офицера есть зачастую признак стремления сократить социальную дистанцию с начальником, заявить о своем праве на особое положение в системе воинской субординации. Подразделению, где процветают факты казарменной грубости, недалеко и до казарменного хулиганства. Сквернословие начальников, можно сказать, является первым симптомом развития болезни пренебрежения уставными нормами, за которым, в зависимости от тяжести обстановки, неизбежно следуют грубость, рукоприкладство и необоснованное применение оружия. Нет необходимости уточнять, что твердая воинская дисциплина есть непременное условие существования боеспособной армии, отличающая ее от вооруженной толпы.

6. Славянское слово «лай» (ругань) очень точно передает сущность сквернословия — добровольный отказ от преимуществ свойственной только человеку способности к членораздельной речи в пользу выплеска эмоций. «А что ты писал к нам лай и дальше хочешь лаем отвечать на наше письмо, так нам, великим государям, к тебе, кроме лая, и писать ничего не стоит, да писать лай не подобает великим государям»[193], — так отвечал Иоанн Грозный на оскорбления шведского короля Юхана III. Формирование сознания, по В.А. Сластенину, осуществляется преимущественно словесными средствами, таким образом, сквернословие противоречит самим основам воинской деятельности, требующей сознательного отношения к исполнению своих обязанностей.

7. Все великие педагоги отмечали взаимосвязь умственного развития личности и ее способности к продуктивной речевой деятельности. Сквернословие, следовательно, есть печальный показатель слабого умственного и личностного развития, что не может быть терпимо особенно в военной среде, поскольку, по замечанию М.И. Драгомирова, «масса, сильная в умственной работе, всегда будет бить ту, которая в этой работе слаба»[194].

8. Речь — свидетельство социального статуса личности, ее «социальный паспорт», по выражению известного филолога И.А. Стернина. По речи судят, насколько человек соответствует положению в обществе. Замечательно сказал об этом, обращаясь к своим ученикам, знаменитый византийский ритор IV века Либаний: «Станьте выше слуг в отношении искусства слова. Ведь сейчас вы превосходите их лишь своим общественным положением. А если бы кто-нибудь очутился перед вами и ими, голыми и держащими речь, ничего другого не зная о вас, он не счел бы, мне кажется, справедливым, чтобы одни были господами над другими»[195].

Солдат обычно взирает на командира снизу вверх; психологически офицер обособлен от подчиненного своим сознательным выбором служения Родине, а не собственному благосостоянию. Речь офицера должна укреплять этот ореол. «Существуют (редко) такие подгруппы, — сошлемся на В.И. Жельвиса, — в которых престиж и власть в обществе ассоциируются только с полным отказом от грубых выражений. В высших классах общества, говорящего на суахили, даже ударив себя молотком по пальцу или обнаружив, что у машины лопнула камера, неудачник лишь процитирует строки из Корана: “Поистине Господь над сущим властен всем!”»[196]. Хорошо бы, чтобы когда-нибудь грубость и сопутствующая ей распущенность в слове была изжита и представителями российских элит!