Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

По сему вышеписанному сказанию у Иоанна по седмих царех осмый – Антихрист. И по Андрееву по седмом Греческом царстве, которое то (Л. 16 об.) царство, и царей бы в нем толикое число было.

Сочисление царей российских:

первый царь Иоанн Васильевич,

вторый царь Феодор Иоаннович,

третий царь Борис,

четвертый царь Василий Шуйский,

пятый царь Михаил Федорович,

шестый царь Алексий Михайлович,

седмый царь Феодор Алексеевич,

осмый царь Петр Алексеевич (прежде Иоанна избран на царство[1231]).

(Л. 17) Девятый царь Иоанн Алексеевич, десятая царевна София, и та писашася в титлах царем.

Ездра в книге третией, глав[а] 12-я[1232], пишет:

«Востанет царство на земли, и будут боязни вящши всем царством, иже быша прежде его: царствуют же в нем царей 12, един по едине по единому, иже вторый начнет царствовати, и той воздержит наипаче время на дванадесяте. И после времени царства (Л. 17 об.) того родятся рвения не мала, и погибнет[1233], яко да падет, и не падет тогда, но паки положится во свое начало. Воскреснут в том осмь царей, ихже будут времена лехчайши и лета скорозванни, двое бо от тех родятся, приближающи же времени, по четыре, сохранятся во время, егда приближатися начнет время его да скончается, двое бо[1234] на концы содержатся. И яко видел еси три главы покоюща. Се есть толкованье»[1235].

(Л. 18) Пишет в книге «Хрисмологионе» во главе десятой:

«И породится ему юноша Коннос, заступник его». Таже и «влас главы его под ногами возвлечется[1236]»[1237].

(Л. 18 об.) И я, по сим пророческим глаголам разсуждах, и лета сочислях, и о царстве, и о Антихристе приводил твое имя, понеже другаго подобия таковаго царя в царственных книгах не обрел.

Да что и делом в тебе видех: повелел ты с притужением брити брады, таже пити и продавать явно во всем царстве своем[1238] табак[1239]. О сем братобритии и о табаке (Л. 19) …[1240]

Потом заповедано нам от Святыя Церкви, да не собираемся на всякия игры[1241]. Ты же[1242] от своего лица повеле написати указы, чтобы сходилися мужи и жины, и проносили от имей своих сребро, и играли в лоты[1243].

(Л. 19 об.) Потом повелел еси празновать обновление года генваря первое число. И в той день на Красной площади повелел еси поставить крест превеликий, зделав из досок, а что на нем было написано, того не вем, токмо подпись едина: «Здравствуй, лета Господня: 1700». И все ты повеле сжечь. (Л. 20) Ты же повеле во всем граде в той день всякого чина людем елником [и] иными древами венчати врата и у всякова пред враты возжигати огнь в нощь. О сем праздновании пишет святый Ефрем: «Сей праздник празднуют [эл]л[ини] [пог]ани – венчание дверей, кумиром служение». А возжигание огня в Персиде почитают вместо Бога: огнь, прежде бысть негасимый[1244]. Егда Ираклий, царь греческий, воева Перску землю, той огнь у них (Л. 20 об.) угаси. Они же после того начат в вечер огнь возжигати. Нам же повелевает святый Ефрем праздновати дни святыя христиански, псалмы и песнми и пении духовными, по оглашению апостолскому, глаголюще со апостолом: «Мне же не буди хвалит[ися, то]кмо о Кресте Господа нашего Иисуса Христа». И на дверех Животворящаго Креста знамение полагаем, на челе же и по всем удом нашим сим знаменаемся[1245].

(Л. 21) Ахав царь повеле взыскати пророка Илию, яко бы возмущает народ. Егда Илиа прииде пред царя, тогда глагола ему царь: «Аще ты ли еси, развращаяй Израиля?» И рече Илиа: «Не аз развращаю Израиля, но ты [и] дом Отца твоего, вне[гда оста]висте вы Господа Бога вашего и идоста вслед Ваала»[1246].

(Л. 21 об.) И о сем, яже что аз видех в тебе и что в моих писаниях написано, говорить было пристойно патриарху и прочим властем. Аз, грешный и недостойный раб Его, Владыки и Творца своего, не дождався Его Суда Божия, сболезновав душею [своею и о] прочих человецех, дабы неведением не пришли в вечное мучение, и ревностию своею желах сия написаныя глаголы и случаи сказать всем христианом. (Л. 22) И того ради стал было резать на доске о летах и о Антихристе краткими словами, потому что на такой малой доске пространно объявить невозможно, и, печа[та]в, давать человеком, кому веря, бояся, чтобы и себе не привест[ь на лю]тую смерть. Да сие мысля, егда управяся, пошед с Москвы, что будет напечатано, хотех пометать на путех, чтоб человецы знали, что той Антихрист.

(Л. 22 об.) И ныне я в сем дерзновении каюся Господу Богу[1247], естьли я его, царя, назвал неистинно против глаголов Божиих в своем мудрствовании, и о сем прошу у него, Творца своего, прощения. А ему, царю, аще желает своего, такжде [душ]и моей спасения, достоит на те пророческия глаголы со известным испытанием положить подлинные доводы многими свидетели.

РГАДА. Ф. 7. Оп. 3. Д. 344. Ч. 217. Л. 6 – 22 об. Автограф.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Казино изнутри
Казино изнутри

По сути своей, казино и честная игра — слова-синонимы. Но в силу непонятных причин, они пришли между собой в противоречие. И теперь простой обыватель, ни разу не перешагивавший порога официального игрового дома, считает, что в казино все подстроено, выиграть нельзя и что хозяева такого рода заведений готовы использовать все средства научно-технического прогресса, только бы не позволить посетителю уйти с деньгами. Возникает логичный вопрос: «Раз все подстроено, зачем туда люди ходят?» На что вам тут же парируют: «А где вы там людей-то видели? Одни жулики и бандиты!» И на этой радужной ноте разговор, как правило, заканчивается, ибо дальнейшая дискуссия становится просто бессмысленной.Автор не ставит целью разрушить мнение, что казино — это территория порока и разврата, место, где царит жажда наживы, где пороки вылезают из потаенных уголков души и сознания. Все это — было, есть и будет. И сколько бы ни развивалось общество, эти слова, к сожалению, всегда будут синонимами любого игорного заведения в нашей стране.

Аарон Бирман

Документальная литература