Русский национализм и национальное воспитание

Теперь русский царь, которого очень настойчиво и за границей называли именем русского царя, твердо, систематически и настойчиво повел дело обрусения России. Нужно сказать, что несчастная, всеми теснимая и обижаемая нация под собственный шум и гвалт о притеснении их – евреи – потихоньку и незаметно не только нарушили черту оседлости, но успели «ожидовить» столь русские города, как Москва и проч. Вспыхнуло русское моление и русский вопль об избавлении русских в России от нашествия двунадесяти колен Израилевых. Пускай уж они доедают тех несчастных русских, которые обречены съедению еврейскому в черте оседлости… И император внял мольбе его подданных. Вышел строжайший указ – водворить всех незаконно проживающих в России евреев за черту оседлости. Евреи переселились из земли Халдейской в землю Ханаанскую. Которое это было переселение в их истории… К сожалению, опять не добровольное…

Особенно много было выселено евреев из Москвы. Целые тысячи их поселились в Варшаве. И вот здесь разыгралась история жалкая, грустная и, к несчастью, обычная для нас, русских.

Нет слов, русский царь, император Александр III был истинно и глубоко убежденный русский националист и беспредельно проникнутый русским национальным чувством. Ставил он и людей от себя, таких же чистых и честных русских деятелей, твердо и настойчиво проводивших веления своего царя. Но третьестепенные и дальнейшие деятели вели дело часто далеко не в согласии с велением императора. И на этой почве часто разыгрывались жалкие и больные пьесы.

Всем известно, что губернии с польским населением почти на 30–35 процентов населены евреями. Сознавая свою национальную беспочвенность, эта нация пытается примкнуть к той нации, среди которой живет. Так было и здесь…

Важным фактором, поставившим Россию в политическом отношении на недосягаемую высоту, являлась взаимная любовь русского царя к своему народу и русского народа к своему царю.

«Он был отцом своего народа, – справедливо говорил Сильвестр. – Как отец, обожая свой народ, готовый, подобно льву, защитить его, он успел оградить от всякого вредного иностранного проникновения великий поток славянской крови. Он был из тех, для кого дороже всего родная земля».

Член Парижского института Анатоль Леруа-Болье говорит следующее: «История назовет Александра III истинно русским царем…» Да, он был вполне русским и любил это показать. Невзирая на высоту занимаемого им положения, простой русский мужик видел в нем плоть и кровь своей расы. Он, что редко удается видеть у трона, обладал всеми достоинствами честного человека, но вместе с тем не был лишен и тех свойств, коими отличается величие монарха… Царь, подобный земному Богу, властный как цезарь в Риме, как калиф в Багдаде, самодержавный монарх, державший в руках своих всю империю, был преисполнен только одной мыслью – возможно лучше выполнить выпавшую на его долю тяжелую задачу. Облеченный всевластием, создавшим Неронов и Калигул, он оставался неизменно добрым и великодушным.

Профессор Ключевский писал: «Европа признала, что царь русского народа был и государем международного мира и порядка, и этим признанием подтвердила историческое призвание России, ибо в России, по ее политической организации, в воле царя выражается мысль его народа, а воля народа становится мыслью царя. Европа признала, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным природным членом семьи своих народов».

Важное условие развития: сила и мощь России, которые сама Россия не сознавала в себе и не понимала.

Поэтому, не любя войны, будучи в душе истинным поклонником идеи мира всего мира, не будучи великим воином и славным полководцем, русский царь Александр III держал мир Европы в своих руках и ни разу не вышел из этого своего положения, несмотря на то что Бисмарк очень толкал обстоятельства к тому, чтобы вызвать Александра III то на войну со славянскими народами, то на войну с Австрией, то на войну с Англией…

Как великий монарх был в политике правдив, бесхитростен и откровенен – ясно видно из его знаменитого тоста в честь черногорского князя Николая. Черногорский князь был в Петербурге. И вот на торжественном обеде государь император произнес замечательный тост:

– Пью за здоровье единственного моего друга, черногорского князя Николая…