Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

Новая власть столкнулась с огромными трудностями, в том числе в вопросах военного строительства и мобилизации. Однако помощь белым шла с разных сторон. В частности, переброску офицеров-добровольцев осуществляло белое подполье. Например, добровольцев в Славяно-британский легион на Мурмане переправляла подпольная петроградская организация генерала Б.В. Геруа в 1918 г.[610] Содействовали переброске офицеров и англичане. В частности, с их помощью прибыли офицеры бывшей гетманской армии с Украины, затем попавшие в Германию и Великобританию. В связи с близостью Финляндии многие офицеры прибывали оттуда. Офицеров, прибывавших из Финляндии и оставивших там семьи, на Мурманском фронте называли «финикийцами»[611]. Из Европы прибыли 400–700 офицеров[612]. Некоторые получили офицерские чины непосредственно при белых, причем на Севере действовали и военно-учебные заведения (Артиллерийская школа, школа подготовки офицеров в Мурманском районе, Архангельская пулеметная школа, Архангельская школа телеграфно-телефонной связи и т. д.)[613]. Потери офицеров были незначительны. Тем не менее белые испытывали острейшую нехватку кадровых офицеров[614]. В особенности не хватало генштабистов, артиллеристов, интендантов, военных юристов. Достаточно много было флотских офицеров (поименно известны 285). Интересны данные о старших офицерах. На Севере служили не менее 40 генералов и адмиралов, не менее 100 полковников и капитанов 1-го ранга, не менее 135 подполковников и капитанов 2-го ранга.

Основные надежды белые возлагали на прибытие офицеров из-за границы (телеграмма о переброске на Север как можно большего количества офицеров, в том числе генштабистов, была направлена генералу Д.Г. Щербачеву[615]) и на переход ко всеобщей мобилизации населения вместо набора добровольцев. Однако мобилизованные не отличались надежностью. Основную массу составляли офицеры военного времени. Так, среди более 500 мобилизованных офицеров насчитывалось лишь 6 кадровых[616], обладавших сколько-нибудь серьезной подготовкой и опытом. Со временем, разумеется, количество кадровых офицеров возросло, но проблема не исчезла. Что касается офицеров-генштабистов, то на белом Севере их служило 29 человек, включая 23 выпускников довоенной академии и 6 курсовиков. Именно небольшая группа кадровых офицеров, и прежде всего генштабистов, возглавила Белое движение на Севере России и во многом стала его организационным ядром.

По мнению нового британского главнокомандующего генерала У.Э. Айронсайда, русское командование в лице вызванного из Лондона полковника Б.А. Дурова (с 18 сентября 1918 г. – командующего войсками и генерал-губернатора Северной области[617]) и его начальника штаба генерал-майора («революционного производства», по ироничному замечанию генерала В.В. Марушевского[618]) С.Н. Самарина оказалось некомпетентным. За два месяца они, по словам англичанина, ничего не сделали, а призыв в армию считали недемократичным. Айронсайд потребовал замены этих офицеров[619]. Британский генерал отметил, что «разведка предоставила мне их послужные списки, но в них не было ничего выдающегося. Ни один из них не имел опыта командования в старой русской армии… ни Дуров, ни Самарин не имели ни малейшего авторитета у бывших царских офицеров»[620].

О Дурове и Самарине военный прокурор С.Ц. Добровольский писал: «Высшая военная власть в лице полк[овника] Д. и ген[ерала] С. не обнаруживала никакой заботливости… части были предоставлены самим себе, а все распоряжения, приказы и уставы полк[овника] Д. носили на себе отпечаток того, что получило в армии меткое название “керенщины” и что характеризует собою отсутствие твердости, демагогическую болтовню и бессилие лишенного дисциплинарной власти командного состава. Нет никакого сомнения, что никакая армия в таких условиях существовать не может… Увы, в глазах лиц категории полк[овника] Д. и ген[ерала] С. всякое мероприятие, направленное к поднятию воинской дисциплины, вызывало опасение, как бы не прослыть контрреволюционером…»[621] Причины такого курса полковника Дурова современники усматривали в том, что в 1917 г. он находился за границей, а по возвращении попал под влияние Самарина, который был одним из ближайших сотрудников А.Ф. Керенского. Дуров допускал митинги, беспорядки и не принимал строгих дисциплинарных мер[622]. Лишь вмешательство англичан положило конец подобной близорукой политике руководства антибольшевистских сил в условиях Гражданской войны, когда РККА с каждым днем становилась все сильнее.