Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

Бывали случаи, что в тяжелые минуты Родзянко схватывал первую попавшуюся роту или батальон и сам вел ее затыкать образовавшийся прорыв. Войска привыкли видеть его в своей среде и поэтому любили его. Однако такие поездки его на фронт при неналаженности сообщений отвлекали его от штаба часто на два, а подчас и на три дня»[674]. Другой участник событий, штабс-капитан К.С. Лейман, прямо отметил, что «большинство ближайших помощников ген[ерала] Родзянко были чистой воды авантюристы, далекие от идейного служения проблеме Белого движения, шедшие напролом для удовлетворения личных нужд»[675].

Генерал Н.Н. Юденич принял непосредственное командование армией только в октябре 1919 г., несмотря на недовольство Родзянко. Родзянко стал помощником командующего фронтом. Штаб главнокомандующего Н.Н. Юденича конфликтовал со штабом армии генерала А.П. Родзянко. Подобный конфликт в период решающей операции вредил белым. Уровень конфронтации вполне обрисовывает оскорбительная и абсурдная характеристика, данная Родзянко весной 1920 г. Юденичу – заслуженному военачальнику эпохи Первой мировой войны с непререкаемым авторитетом: «Огромная ответственность за гибель армии лежит на самом генерале Юдениче, человеке безвольном и упрямом, которому были совершенно чужды стремления и желания борцов за правое дело. Этот дряхлый старик не имел права брать на себя столь ответственную роль»[676]. Напомню, что «дряхлому старику» в период наступления на Петроград осенью 1919 г. было только 57 лет, а безволие и упрямство являются во многом взаимоисключающими качествами.

Однако этот конфликт не был единственным. Конфликтовали командир Талабского полка полковник (позднее – генерал) Б.С. Пермикин и начальник 3-й пехотной дивизии генерал Д.Р. Ветренко, причем командование даже стало избегать дислоцировать подчиненные им части на соседних участках. Существовала тенденция не допускать в армию и некоторых офицеров немецкой ориентации[677]. Белое командование беспокоила вероятность возникновения в освобожденном от большевиков Петрограде прогерманского правительства, враждебного белым[678].

В июле 1919 г. армия была реорганизована – появились корпуса и дивизии. К концу июля численность офицеров составляла 763 человека (при 13 962 штыках и 487 саблях), а к 3 октября – 978 человек (при 14 048 штыках и 345 саблях)[679]. Численность морских офицеров в войсках Юденича к концу наступления на Петроград составляла до 250 человек[680]. Офицеров-авиаторов на 1 января 1920 г. насчитывалось 22 человека (управление инспектора авиации, три авиаотряда и авиабаза)[681]. Максимальная документально подтвержденная численность офицеров-северо-западников составляет 1200 человек[682].

Как и на других антибольшевистских фронтах, развертывание армии, появление многочисленных штабов и управлений приводило к ухудшению ее качества. В небольшой армии оказались 54 генерала[683]. Командный состав не понимал психологии Гражданской войны[684]. При этом стала ощущаться нехватка офицеров. Помимо мотивированного ядра офицеров-добровольцев, стремившихся активно бороться с красными, существовала и значительная масса тех, кто предпочитал отсиживаться в тылу, занимая выгодные места. Так, на 13 сентября 1919 г. в штабе армии числились уже 500 офицеров и военных чиновников. В тыловой Нарве находились порядка 1600 офицеров, тыловой гарнизон в составе 993 человек, включая 77 офицеров, существовал даже в Ревеле. Характерной структурой стал Морской походный штаб при генерале Н.Н. Юдениче, которым руководил контр-адмирал В.К. Пилкин. В распоряжении штаба числились 130 флотских офицеров, хотя флота у Юденича не было[685]. Предполагалось, что с занятием белыми Кронштадта штаб можно будет использовать для организации управления Балтийским флотом.

Бичом белых стало ускоренное чинопроизводство при нехватке опытных и квалифицированных кадров. Известны случаи столкновений офицеров с эстонцами под воздействием разных факторов (в том числе на почве ожидания от Эстонии более значительной поддержки белым), среди офицеров встречались самозванцы[686], получило распространение и пьянство[687]. Уже после отхода армии Юденича на территорию Эстонии, в ноябре – декабре 1919 г. были образованы комиссии для расследования преступлений и саботажа в тылу. По итогам работы этих комиссий в наиболее значимых преступлениях изобличались 112 офицеров и военных чиновников[688]. Озлобление и психопатическое восприятие действительности были присущи некоторым офицерам. Показателен инцидент с братом генерала Б.С. Пермикина есаулом В.С. Пермикиным, который «подойдя к группе пленных красноармейцев, уже обобранных и стоявших в одном белье на холоду, поднял у одного из них рубашку и без всякого повода выстрелил ему из револьвера в живот»[689].