Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Смена конфессии предсказуемо испортила отношения Александра с престарелым Хаджи Касимом, и новообращенный пресвитерианин поехал дальше вместе со своими новыми единоверцами. Он провел с шотландцами несколько лет, погрузившись в написание религиозных трактатов и параллельно изучая английский и иврит. Шотландцы надеялись, что многообещающий ученик и сам станет успешным миссионером, но этому помешало вмешательство командующего российскими войсками на Кавказе генерала Ермолова. По его приказу Казем-Бека проинформировали о том, что все христианские подданные империи с дворянским статусом, к коим теперь он относился, по закону должны были поступить на государственную службу438. Формально действуя в соответствии с существующими нормами, на деле Ермолов опасался, что молодой талантливый ученый начнет работать в интересах Британской империи на Кавказе, поскольку именно в эти годы начиналась Великая Игра против России за влияние в Центральной Азии439. Александру запретили далее общаться с шотландскими миссионерами и приказали выбрать любую подходящую государственную должность. Молодой перс осмелился претендовать на место переводчика при Министерстве иностранных дел в Санкт-Петербурге, но, к его великому огорчению, ему приказали вместо этого отправиться в унылый сибирский гарнизон в Омске, чтобы преподавать восточные языки в местном кадетском корпусе.

По выражению официального биографа, на пути к новому месту службы для Казем-Бека засияла «счастливая звезда»440. Путь из Астрахани в Омск пролегал через Казань, там в январе 1826 г. Александр был вынужден сделать остановку на время болезни. Снабженный сопроводительным письмом, он нашел приют у ректора университета Карла Фукса. По удачному стечению обстоятельств именно в это время университет искал нового преподавателя татарского языка. Образованность и личное обаяние Казем-Бека сделали его идеальным кандидатом для открытия кафедры. Фуксу удалось убедить министра иностранных дел графа Нессельроде освободить Казем-Бека от обязанностей преподавателя в Омске, и в октябре 1826 г. персидский ученый формально вошел в штат университетских преподавателей.

Начало новой карьеры Казем-Бека совпало со сменой попечителя учебного округа: Магницкого сменил симпатизировавший ориенталистике Михаил Мусин-Пушкин441. Заслуженный ветеран наполеоновских войн, гордившийся своей блестящей родословной, Мусин-Пушкин неустанно пытался развивать эту сферу знаний на протяжении всей своей долгой карьеры в Министерстве просвещения. В 1827 г. он предложил учредить отдельный факультет восточной словесности в Казанском университете, а 14 лет спустя выдвинул идею создания при университете Института азиатских языков. Обе идеи не нашли отклика у вышестоящих чиновников, и поэтому, когда в 1846 г. Мусина-Пушкина перевели в Санкт-Петербург на должность попечителя учебного округа, он реализовал идею централизации всей ориенталистики, и к 1854 г. собрал ее в Петербургском университете.

Несмотря на то что именно Мусин-Пушкин в итоге стал главным действующим лицом, положившим конец первенству Казани в сфере ориенталистики, первые 20 лет его деятельности на посту попечителя позволили этой дисциплине совершить значительный скачок в своем развитии по всему восточному учебному округу. В 1828 г., через два года после его назначения в Казань, была образована кафедра для преподавания турецкого языка наряду с персидской и арабской словесностью. Затем, в 1833 г. Казанский университет стал первым в Европе, где появился профессор по монгольскому языку, а вслед за этим были открыты кафедры преподавания китайского (1837), а также армянского и санскрита (1842). Мусин-Пушкин планировал добавить в учебный план тибетский, иврит и калмыкский язык, но они не успели реализоваться до его отъезда в Санкт-Петербург в 1846 г. Тем не менее в 1841 г. он с гордостью докладывал министру, что в Казанском университете восточные языки «преподаются в настоящее время в такой обширности и разнообразии, каких не представляет, кажется, ни одно из подобных заведений в Европе»442.

Увлеченность Мусина-Пушкина ориенталистикой разделяли два других высших чиновника той эпохи. Граф Сергей Уваров, министр просвещения в правление Николая I, еще в 1810 г. составил план учреждения académie asiatique и долгое время поддерживал эту сферу науки443. Расширение преподавания азиатских языков активно поддерживал и знаменитый математик Николай Лобачевский, период ректорства которого в Казанском университете совпал со временем руководства Мусиным-Пушкиным Казанским учебным округом444. В лице харизматичного Казем-Бека эти трое нашли ученого с энергией и энтузиазмом, необходимыми для реализации их амбиций по развитию ориенталистики в университете.