Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Хотя самодержавие рассматривало факультет как инструмент реализации имперских амбиций, сами профессора иначе видели свои задачи. Если сотрудники Восточного разряда Казанского университета были склонны видеть свой главный долг в подготовке переводчиков и других правительственных чиновников, то столичные профессора в целом поощряли научные, академические цели. Декан Казем-Бек, начинавший свою карьеру в Казани, был исключением. Он часто говорил о необходимости больше уделять времени практическим занятиям, а не академическим, но оставался в меньшинстве. Преобладали те, кто ставил научные задачи выше, и через три года Казем-Бек из-за этих противоречий подал в отставку720. В 1864 г. недавно принятый историк Василий Григорьев написал от имени своих коллег: «Но практические цели факультета, сколь не важны они, составляют лишь часть его задачи, заключающейся, главнейше, как и задача другого факультета, в ученой обработке и распространения сведении… в служении чистой науке на пользу целого человечества»721. И даже когда при Александре III в университетском уставе 1884 г. был сделан акцент на приоритетности профессиональной подготовки на восточном факультете, его профессорам удалось отразить этот натиск722.

Это никоим образом не означало, что петербургские востоковеды отказывались служить интересам государства в более прямом смысле. Подобно работникам других факультетов, некоторые из них даже занимали определенные посты в министерствах и комиссиях723. Не удивительно, что наиболее активным в этом отношении был Мирза Казем-Бек. С начала 1850 г. он консультировал Министерство юстиции по вопросам исламского права и даже пересматривал отдельные судебные решения724. Во время Крымской войны Казем-Бек учил турецкому языку армейских офицеров и оказывал языковую поддержку Академии генерального Штаба725. Специалист по истории Средней Азии Василий Григорьев на протяжении пяти лет служил в Министерстве внутренних дел главой цензурного отдела, а также заседал в Еврейской комиссии этого министерства726. В те же годы индолог Иван Минаев консультировал Генеральный штаб по делам британских колоний в Южной Азии727. Но большинство петербургских профессоров предпочитали сосредоточиваться на науке.

Давление самодержавия на восточный факультет с целью заставить его в большей мере служить непосредственно государственным интересам не ослабевало. В 1892 г. министр просвещения граф Иван Делянов попросил попечителя Киевского учебного округа Владимира Вельяминова-Зернова оценить положение с ориенталистикой в Санкт-Петербургском университете. Отчет Вельяминова оказался неблагоприятным для факультета. Сосредоточившись на ближневосточных языках, он обнаружил, что знания студентов «весьма посредственные», а их академическая подготовка «довольно слаба». По его мнению, главной проблемой стала практика обязательного изучения всеми абитуриентами отдела всех трех основных языков (арабского, персидского и турецко-татарского) в ущерб более глубокому владению каким-либо одним из них728. Не удивительно, что факультет жестко ответил на критику Вельяминова. Студенты недостаточно подготовлены исключительно из-за недостатка средств. А ограничиться в обучении одним языком – неслыханная идея с точки зрения педагогики из-за исторических связей, существующих между всеми тремя языками729.

Раздраженный тем, что не может поставить восточный факультет на колени, министр приказывал проводить одну проверку за другой, но это не возымело почти никакого действия730. Наиболее осмысленным был анализ, проведенный экстраординарным профессором Московского университета Ф. Е. Коршем, специалистом-классиком, занимавшимся также и восточными языками. В отчете 1896 г. Корш указывал, что отход от исключительно практической ориентации обучения был совершенно естественен: «Она мало-помалу отступала от практики и развивалась в сторону теории… Таким образом, восточный факультет, сознавая себя частью высшего учебного заведения, университета, шел нога в ногу с западными исследователями Востока и, разрабатывая науку, несколько ослабил свое внимание к практике». Как бы подвергая критике петербургских профессоров за их предпочтение академической подготовке перед практической, он при этом говорил: «Восточный факультет С.-Петербургского университета виноват тем, что действовал как факультет университета», и делал вывод о нереалистичности желаний министра. Если министр хочет готовить государственных чиновников, владеющих азиатскими языками, он должен учредить для этой цели отдельный институт731.