Русский Парнас

Далее Аксаков вспоминает, как сам слушал лекцию Мерзлякова, в которой тот анализировал «Дмитрия Донского» В.А. Озерова и вновь высказывал строгие и справедливые замечания. Но слушатели не желали соглашаться с таким разбором трагедии, он им казался пристрастным и даже недоброжелательным. Дело в том, что стихи Озерова после наскучивших трагедий Сумарокова и Княжнина нравились публике и она не желала выслушивать «несправедливые» замечания «ученого педанта». Естественно, что публика была в неистовстве от того, что с кафедры кто-то «смеет называть стихи по большей части дрянными, а всю трагедию — нелепостью...».

Несмотря на многообразие литературной и научной деятельности — поэт, переводчик, профессор — преподаватель русской словесности, ученый-историк, — наиболее заметный след Мерзляков оставил, пожалуй, как автор песен.

Его вместе с композитором и собирателем фольклора Данилой Никитичем Кашиным (позднее Кашин состоял капельмейстером при Большом Петровском театре — А. С.) можно считать родоначальниками жанра русской песни.

«Как поэт он замечателен своими лирическими стихами, особенно русскими песнями, в коих он первый умел быть народным, как Крылов в своих баснях», — писал о нем М.А. Максимович в 1831 году.

На чрезвычайную распространенность мерзляковских песен указывал и Н.А. Полевой в «Московском телеграфе»: «Песни А.Ф. Мерзлякова потому еще более вошли в народный быт, что они извлечены из простонародных песен».

И на самом деле, многие песни Мерзлякова, особенно те, музыка к которым написана Кашиным, прямо восходили к фольклорному тексту, а некоторые даже и начинались точно так же, как народные песни: «Я не думала ни о чем на свете тужить...», «Вылетала бедна пташка на долину...», «Ах, что же ты, голубчик, невесел сидишь...», «Чернобровый, черноглазый...».

Такая близость песен поэта к фольклорным источникам приводила к тому, что они быстро становились известными самым широким слоям городского населения.

Впрочем, та же участь выпала на долю песен, не имевших непосредственной связи с фольклором, например, всем знакомой, упоминавшейся уже «Среди долины ровныя...», а также «Велизария» («Малютка, шлем нося, просил...»).

Песня «Среди долины ровныя...» сочинена была поэтом на уже известную мелодию О. А. Козловского (к стихотворному тексту П.М. Карабанова «Лети к моей любезной...»).

Создание стихотворений «на голос» было довольно частым явлением во второй половине XVIII и в начале XIX века. Ссылки «на голос», то есть на уже существующие мелодии, встречаются при издании песен А.П. Сумарокова, Н.П. Николева, И.И. Дмитриева, псалмов М.В. Ломоносова («Хвалу всевышнему владыке...») и многих других.

Автором музыки другой известной песни Мерзлякова — «Велизарий» был композитор А. Д. Жилин, написавший более двадцати песен и романсов на слова Мерзлякова, Дмитриева, Державина, Хераскова, Жуковского, Нелединского-Мелецкого и других.

Искренность песен Мерзлякова не могла не подкупить. «...Какое глубокое чувство, какая неизмеримая тоска в его песнях!»—писал в «Литературных мечтаниях» В.Г. Белинский. Великий критик особенно выделял песни Мерзлякова «Чернобровый, черноглазый...», «Не липочка кудрявая...», «Ах, что ж ты, голубчик...», называя их бессмертными: «Это не песенки, это не подделки под народный такт — нет. Это живое, естественное чувство, где все безыскусственно и естественно». «Это был талант мощный, энергический», — говорил Белинский о Мерзлякове.

Мерзляков использовал и собранные Кашиным песни, при этом иногда существенно переделывая, чтобы усилить драматизм ситуации, а иногда лишь изменяя зачины и концовки, усиливая в них элементы народной поэтической лексики: «печальная победная головушка молодецкая», «грусть-злодейка», «забавушки — алы цветики».

Часто применял поэт смысловые и звуковые повторы:
Птичка пугана пугается всего!
Горько мучится для горя одного!
Включал и распространенные в народной песне параллелизмы:
Нельзя солнцу быть холодным,
Светлому погаснуть;
Нельзя сердцу жить на свете
И не жить любовью!

Одновременно с песнями поэт создает стихотворения, запечатлевающие современную ему московскую жизнь. Мерзляков высмеивает черты московского барства, того общества, где гордятся богатством и где поэт-разночинец чувствует себя затерянным, чужим:

Там, в кружке младых зевак,
В камнях, золоте дурак.

Мерзляков выводит в своих стихотворениях и «ученых шумных круг», имея в виду своих коллег по Московскому университету.

Тема затерянности, одиночества, так остро прозвучавшая в знаменитой песне «Среди долины ровныя...», присутствует и во многих других стихотворениях Мерзлякова.

Письмо друга Мерзлякова разночинца 3.А. Буринского к Н.И. Гнедичу точно раскрывает мотивы, побудившие поэта создавать подобные произведения: