Русский пятистатейник

И тем не менее, вопреки всему сказанному выше, слово «рух» лежит-таки в основании корня рус-, но не нашего первослова, не слова «русь», а слов порусье, Руса, Русыня и других родственников по индоевропейскому семейству, которые через русский язык связаны с близкими себе балтскими и менее близкими германскими наречиями: латышским rùoss «подвижный, деловой» и rusenis «рыхлый снег», шведским rûsа «вырываться» и многими другими. Основное значение в русском языке – характер водной стихии, водные объекты и связанная с ними топонимика. А вот что касается буквы С, то твёрдый индоевропейский звук [s] – это более древнее образование в своём твёрдом варианте, нежели произошедший от него праславянский звук Х [ch].

Да-да, именно так: с > х. А не наоборот. Так что более поздняя во времени палатализация в чередовании звуков с’/х в слове «рух» тут и вовсе ни при чём.

«Что касается звука [ch], то он явился новообразованием на славянской почве: он развился в праславянском языке из и.-е. звука [s] в том случае, когда [s] находился после… [u] или после тех звуков, которые развились из и.-е. …[u]»²⁵, что вполне соответствует очень древнему образованию и речевому удержанию таких имён, как Русыня и Руса (твёрдые основы), с последующим мягким порусьем, на основе региональной германо-балто-славянской конвергенции: Руса < > rùoss < > rûsа… И поднимать здесь вопрос заимствования, когда речь идёт о словах, которые были на слуху ещё в те времена, когда не было обособленных ни германских, ни балто-славянских групп языков, – попросту бессмысленно, ибо там, где был постоянный межплеменной контакт, там формы слов удерживались в русле древних традиций, а где племена жили в отрыве – там прогрессировали местные тенденции.

Увы академикам! Даже в таком простейшем вопросе, как этимология их, так сказать, «гребцов», они опять умудрились всё перепутать, смешав ruch с rob…

Рѫсь [róƞ-(t)sĭ]?

Тест на родство Рѫсь [róƞ-sĭ] и Ruotsi. Следуя наставлениям Томсена, соотнесём между собой формы этих двух слов.

_______________________

1-й тест. Для начала возьмём для анализа слог первый.

RUO > РУ [u] на самом деле не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка, то есть теории превращения одних звуков в другие, но вся загвоздка в том, что звучание слова [rusĭ] XI–XII веков не может быть этимологически объяснено ни из шведского, ни из финского, ни из русского языка по той простой причине, что такого слова в этих языках вообще не найдено и не просматривается ни одна историческая ретроспектива.

Меняем вектор.

И.-е. en/in/on/an//em/im/om/am от VI–IV тыс. лет до н. э. > праслав. *ǫ с конца I тыс. до н. э и до конца I тыс. н. э. > русск. У с рубежа IX–X вв. > финск. uo от века X и по сей день. Таким образом, мы получаем теоретическую модель, которая точно так же не противоречит закономерностям исторической фонетики русского языка:

en/in/on/an//em/im/om/am > *rǫ > Рѫ [roƞ] > Ру [ru] > ruo.

_______________________

2-й тест. Прежде, чем искать слова в самых ранних текстах или словарях семьи индоевропейских языков, предстоит разобраться со вторым слогом: [-sĭ].

Выше уже говорилось о том, что мягкий свистящий звук [s’] недвусмысленно намекает на своё образование от заднеязычных согласных в результате палатализационных процессов в позиции перед мягкими согласными [i] и [ě], возникшими из индоевропейских дифтонгов [o͡i̭], [a͡i̭]: [к] > [тс’], [г] > [з’], [х] > [с’] – таковы результаты 2-й палатализации, то есть более поздней во времени по сравнению с 1-й.

Палатализация в той или иной мере затронула как романские, так и германские языки, не обошла стороной балтские, но наиболее полно проявилась именно в славянских. Это факт – исторический. И особенно явно разница проявляется по результатам 2-й палатализации, что позволяет нам сделать некоторые хронологические наблюдения.