Русский политический фольклор. Исследования и публикации

К сожалению, никаких дополнительных биографических данных о Зинаиде Ждановой, за исключением сообщенных ею же в «Сказании», мне раздобыть не удалось. Согласно «Сказанию», в 1946 году она окончила архитектурный институт в Москве, 6 января 1950 года была осуждена по статье 58, п. 10–11 (участие в церковно-монархической группе (Жданова 1993: 126), очевидно в связи с проживанием Матроны в доме ее матери), реабилитирована в 1955 году. Книга представляет собой сборник рассказов о Матроне лично знавших ее людей, почти исключительно ее родственниц и односельчанок. Трудно представить, чтобы в столь преклонном возрасте (р. в 1917) Жданова отправилась в д. Себено Тульской области, чтобы встретиться с этими людьми, или отыскала их в Москве. Каким образом был написан текст этой книги, какова степень редакторской правки, осуществленной, по-видимому, кем-то из издательства Ново-Голутвина монастыря, – ответы на эти вопросы могут носить только гипотетический характер. Ясно, что редактор или скрывший свое имя соавтор имел некоторое представление о том, каким образом осуществляется подготовка к прославлению святого: собираются и публикуются свидетельства о его или ее жизни и чудотворениях. Текст написан разговорным, даже простонародным, языком («ихний домик», «враз все просветлело», «он аккурат попал в плен», «ее прислужница» и проч.). Скорее всего, сохранение просторечий должно было служить доказательством аутентичности информации о Матроне; таким образом рисуется узнаваемый речевой портрет человека из народа, действительно приехавшего в Москву из деревни[200].Вероятно, составители или редакторы попросту сохранили индивидуальные особенности речи реальных рассказчиков, например, сделав расшифровку интервью с ними. Косвенным доказательством документальности может служить тот факт, что единственное агиографическое клише в тексте, позволяющее предположить некоторое знакомство рассказчицы с соответствующей традицией (соблюдение святым поста по средам и пятницам с младенчества: Матрона младенцем не берет грудь в среду и пятницу, спит в эти дни сутками) (Жданова 1993: 26), обнаруживается в рассказе явно имевшей опыт регулярной церковной жизни А. Малаховой, которая, согласно второму изданию этой книжки, и занималась розыском тех, кто «знал Матушку, кто жил с ней в одном селе» (Житие и чудеса 1998: 6). Речь единственного среди рассказчиков мужчины сохраняет особенности мужской речи, в частности, он единственный называет профессию мужа Ждановой – «он был инженером по возведению кессонных работ» (Жданова 1993: 63). Все это говорит в пользу не только действительной документальности текстов, но и того, что организацией сбора материала и составлением должен был заниматься кто-то кроме Ждановой. Само название книги «Сказание о житии» свидетельствует о работе над текстом человека, вероятно, имеющего филологическое или историческое образование. Может быть, введение в заголовок слова «сказание…» должно было не только добавить произведению эпичности и народности, но и сообщить о том, что это все-таки не житие, и тем самым защитить книгу от возможной критики.

Любопытен сам факт появления такой книжки в недавно открытом женском монастыре. Можно предположить, что занятые устроением монастырской жизни насельницы, в основном молодые и образованные[201], инициировали кампанию по подготовке канонизации старицы Матроны, планируя сделать ее «своей» святой, которая привлекала бы в их обитель паломников и инвестиции. Однако после прославления Матроны в 1999 году как местночтимой московской святой ее мощи были переданы в московский Покровский монастырь на Таганке. Вероятно, так церковные власти решили поддержать только что начавшую функционировать обитель, которой еще предстояло решить труднейшую задачу освобождения (или захвата) монастырских зданий в центре Москвы от многочисленных светских насельников. И действительно, мощи Матроны оказались внушительным символическим капиталом; они обеспечили массовый приток паломников и стали основой нынешнего процветания монастыря[202].