Русский преферанс

Как считать стоимость игры? Каждая игра, сыгранная в процессе пули, одинакова по стоимости. Экономическое соотношение выигрыша и проигрыша контракта не в пользу выигрыша. Стоит ли рисковать? Когда риск оправдан?

Вероятность и математическое ожидание выигрыша и проигрыша.

Зачем мы играем в преферанс? Какими соображениями руководствуемся, когда вступаем в торговлю или пасуем, «падаем» на мизер или принимаем решение вистовать втёмную? Если вот так сразу, без всяких предисловий, взять и сказать, что основная цель игры — выиграть как можно больше денег, это может покоробить тонкий слух, покажется грубым, вульгарным.

Чтобы ненароком не оскорбить чувствительного читателя, я начну издалека. Когда я был маленьким, в отчем доме по субботам и воскресеньям играли в преферанс по копейке. Сначала — только по воскресеньям, потому что, когда я был совсем маленьким, рабочая неделя была шестидневной. Мама готовила праздничный обед, квартиру основательно прибирали — день воскресной пульки был праздником. Приходили друзья отца, собственно, это были общие друзья — друзья семьи — Роберт Васильевич и Софья Ильинична Агишевы, Игорь Кальченко, Олег Иванов, Володя Чуприн. Мы с мамой их тоже очень любили. Они приходили ровно к назначенному часу, соблюдая одну из заповедей преферанса: пулька — не свидание, к началу не опаздывай.

Я воспринимал эти преферансные дни как свои личные праздники, потому что мне разрешали смотреть за игрой. Право кибитцера[114] я выстрадал. Поначалу меня, 7–8-летнего пытались отогнать от карточного стола: иди делай уроки, помоги маме и т. п. Но я, зная все их возможные аргументы, делал уроки заблаговременно, а маме помогал заранее так усердно, что она отказывалась от моей помощи во время пульки. Исчерпав все свои доводы, игроки сдавались, и я оставался в их компании при условии не задавать вопросов и никак не напоминать о своём присутствии. Вскоре они смирились с моим молчаливым «участием» в игре и даже нашли ему оправдание. «Если бы я был министром высшего образования, — говаривал отец, — я ввёл бы преферанс в качестве обязательной дисциплины, по крайней мере, в технических вузах. Потому что в нём есть основы многих наук: теории вероятностей, математической логики, статистики, наконец, арифметики и обыкновенного житейского расчёта». — «А если ещё устранить элемент азарта, — подхватывал тему острый на слово Олег Иванов, — заменить пики на морковки, а бубны — на помидорки, то его можно было бы вводить в программу детского сада… Сидят дети на горшках: девять морковок — вист — пас…»

Когда пулька заканчивалась и выяснялось, кто сколько выиграл или проиграл, всегда начиналось одно и то же — попытки расчётов. Проигравшие доставали деньги, а выигравшие махали руками и просили спрятать деньги. Препирались довольно долго. Да и трудно было отдать без сдачи 3,90 или 4,38 — как правило, проигрыш не составлял больше пяти рублей. Под предлогом, что сдачи нет, обычно удавалось заставить проигравшего убрать свои деньги в карман. В следующее воскресенье он приносил бутылку коньяка, и считалось, что долг таким образом погашен.

Годам к 10–12 меня уже иногда принимали в игру, если не хватало третьего или четвёртого. Но отец всегда меня спрашивал, есть ли у меня деньги. Садиться играть без денег было нельзя ни в коем случае, и это тоже было одной из заповедей преферанса.

Позже, когда я уже учился в университете, мне как-то довелось играть во время каникул в отчем доме. Я с удивлением обнаружил, что играю на порядок лучше всех остальных в компании. Я пытался найти объяснение столь резкому относительному скачку в силе игры и, кажется, нашёл. Неожиданно появившуюся разницу в классе можно было объяснить, на мой взгляд, разницей в ставках, по которым мы играли. У нас в университете играли обычно по 10 копеек за вист.

В одной пульке разыгрывалась месячная стипендия, которая тогда составляла 40 рублей. Проигрывать я и до этого никогда не любил, а тут приходилось сражаться, как защитнику Сталинграда.