Русский реванш. Ледокол Сталина

Георгий Семёнович Готуа очень хороший командир, которого Малетин искренне уважал. После переворота в Российской Империи, в феврале 1917-го, в составе экспедиционного корпуса Русской Императорской Армии оживились различные революционные агитаторы, и его подразделения стали попросту ненадёжны. Даже многие офицеры обсуждали идиотский «Приказ №1» /ссылка 3: приказ, изданный объединённым Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов (Петросовет) 1 (14) марта 1917/ как прогрессивный и демократичный, что уж тут говорить о нижних чинах. Французы демократическую новацию в армии не оценили, корпус отозвали с фронта и начали возвращать в Россию, но разрешили остаться добровольцам, так и сформировался «Русский Легион», под командой полковника Готуа, в составе Марокканской дивизии французов. И так получилось, что именно этот Легион, а точнее, взвод подпоручика Малетина первым прорвал немецкую «Линию Гинденбурга». Если бы не «февральский переворот», наградили бы Андрюху за это «Золотым Георгиевским оружием» и в чинах подняли, но не судьба. Впрочем, ни сам Малетин, ни тем более я, армейскую карьеру делать не планировали. Андрей хотел после войны поступить в университет и мечтал создать собственное философское учение, я-же точно знаю, чем закончится «Белое движение». Да ещё и «Испанка» на пороге /ссылка 4: испанским гриппом в 1918−20 годах переболели до пятисот миллионов человек, число жертв по разным оценкам составило от 20 до 100 миллионов/, так что от Европы сейчас нужно держаться как можно дальше. Помочь я сейчас всё равно ничем не могу. Не пришли ещё к власти те люди, которым действительно стоит помогать. Да и нечем мне пока помогать, моё послезнание этого периода слишком поверхностно, зато я очень хорошо знаю «Великую Депрессию», даже писал по ней диссертацию — такой шанс упускать грех.

— Буду рад, если вы разрешите.

— Не разрешил бы, у вас до сих пор три раны открыты. Но обстоятельства действительно особенные. Через три дня наш госпиталь эвакуируют в Нанси. Надеюсь, вы воздержитесь от алкоголя.

Да, антибиотиков пока нет, процесс заживления идёт медленно, в глубокие раны вводят катетеры для отвода гноя, оставляя их открытыми. Такими темпами мне ещё месяц лежать. Впрочем, для меня лично это даже к лучшему. Готуа и остальные офицеры рвутся вернуться в Крым и оттуда сделать Россию снова… Снова чем? Они и сами этого не знают. У каждого из них свои взгляды на достойное будущее Отечества. Они проиграют, но говорить я этого не буду. Всё равно не поверят, сейчас им кажется, что повторится 1905-й, что ещё вернётся «Серебряный век», нужно только чуть-чуть поднажать и загнать «быдло» обратно в стойло.

— Не сомневайтесь, доктор. Мы просто поговорим.

Палата у меня одноместная и довольно просторная. Накал боёв на Западном фронте сильно снизился и своих раненых французы успевают отправлять на родину, к тому-же я здесь единственный пациент — Кавалер Ордена Почётного Легиона.

Из девятнадцати офицеров нашего Русского Легиона Чести выжили всего восемь. То есть семь, ведь подпоручик Малетин теперь ненастоящий. При прорыве германской линии обороны под Терни-Сорни погибли четверо, включая нашего священника Богословского. Хороший был дядька, Малетин хоть и не набожный человек, но своего тёзку очень уважал именно за отвагу и самоотверженность. Выпили, конечно, за помин души. Это не считается пьянством, поэтому доктору я почти не наврал.

Из приятного: всех нас, русских, представили к наградам: нижних чинов, а их осталось в живых двести двадцать семь — к Военным крестам, а офицеров — к Орденам Почётного легиона. Нас с полковником Готуа, уже действительных Кавалеров, сразу к третьей степени (Командоров). Представил сам командующий маршал Фош, так что отказа наверняка не последует. Я бы лучше взял деньгами, но сослуживцы довольны. Господа офицеры любят такие украшения мундиров больше, чем дамы ювелирку.

— Денщика с вами отправить, Андрей Николаевич? — поинтересовался на прощание полковник Готуа.

Денщик — это удобно, тем более что на жаловании мой Ухватов сейчас у французской казны, да только ведь я в ближайшее время в Россию возвращаться не планирую, а у него там родители-братья-сёстры.

— Благодарю, Георгий Семёнович, но не стоит. Доктор говорит, что мне ещё пару месяцев постельный режим гарантирован, это если вообще выживу.

— Полно вам, Андрей. Выживите обязательно, — подбодрил меня ротный.

Ротный у меня целый подполковник. Весь легион чуть больше роты составом, но рот две и командуют ими подполковники, давно заслужившие повышение в чине.