Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина

— Возможно, — согласился Барский. — Соседние державы внимательно наблюдали за тем, что происходит в Лэндландии. Они опасались за собственный мир. Они закрыли границы и пресекли всякие попытки эмиграции из зараженной страны. Затем создали Всемирный совет безопасности, чтобы быть готовыми на случай, если зараза все-таки проникнет. Результатом стало всеобщее (за вычетом Лэндландии) примирение и сотрудничество. Прекратились войны, даже экономические. Взаимопонимание между религиями, нациями, классами, кастами достигло невиданных высот. Наконец на земле установился единый строй — всемирный социализм, идеальное социальное устройство, о котором мечтали утописты вроде нашего Чернышевского. Все любили друг друга, помогали друг другу и находили это совершенно естественным. Все вдруг стали счастливы! Человечество погрузилось в сон золотой. Но одно обстоятельство мешало. В любой стране понимали: причиной глобального счастья была трагедия одинокой Лэндландии.

— А это про Запад, — не сдержался Чикомасов. — Это то, что Джон вчера толковал. Вот увидите, чем хуже будет России, тем сплоченнее станет Европа.

— И это единственное обстоятельство, — продолжал Барский, — отравляло жизнь при всемирном социализме. И вот в главной мировой газете, выходившей на всех языках мира (кроме лэндландского), появилась передовая статья одного из самых уважаемых людей планеты. Ну, скажем, папы римского. «Дорогие братья и сестры! — вопрошал он. — Что же это мы делаем? Нельзя быть совсем уж счастливыми до тех пор, пока существует на планете место, где страдает хоть один человек!» Все счастливое человечество схватилось за головы.

И тогда заговорили о «лэндландской проблеме».

Этим понятием стали обозначать все, что связано с неравенством, с несправедливостью. Вдруг возникла довольно агрессивная организация «Лэндландский боевой союз». Сотни молодых людей пытались проникнуть на зараженную территорию Лэндландии, чтобы воссоединиться со своими «страдающими братьями». Только благодаря отлично налаженной службе погранвойск эти попытки были пресечены.

— Вот вам ответ на ваши рассуждения, Джонушка, — с удовольствием произнес Чикомасов. — Не можете вы быть счастливы до тех пор, пока кто-то в мире страдает.

— Не спорю, — возразил Половинкин. — Но я и говорил, что вам необходимо помогать, облегчать и ослаблять страдания.

— Это собачкам, мой милый, облегчают страдания, когда умерщвляют, — проворчал Петр Иванович. — Делают укольчик, и животное тихо подыхает. Но даже в развитых странах эвтаназия применительно к человеку запрещена. Кроме права на счастье человек имеет право на страдание. Так что уж позвольте нам, бедненьким, немного помучиться. Не усыпляйте нас, Христа ради!

— Погодите спорить, — попросил Лев Сергеевич. — Дослушайте рассказ до конца.

Рано ли, поздно, но собрался Всемирный совет и постановил отправить в Лэндландию разведчиков. Для них сделали специальные костюмы с автономной жизненной средой и приказали строго-настрого не вступать ни с кем в контакт, ни во что не вмешиваться, но все внимательно высмотреть. Через некоторое время разведчики вернулись и доложили, что в Лэндландии не осталось в живых никого. За исключением одного-единственного человека, которого и человеком-то назвать трудно. Он страдает от холода и голода, не имеет возможности развести огонь, спит, завернувшись в шкуры погибших животных, питается мертвыми кореньями и пьет воду, зараженную трупами. Но почему-то не умирает.

Это известие немного успокоило Всемирный совет. В конце концов, один страдающий человек — это не так страшно. Это не стомиллионный народ, с которым непонятно, что делать. Всемирный совет постановил: позволить последнему страдальцу, после соответствующего карантина и обследования, пересечь границу.

— Вот, — пробурчал Чикомасов, обращаясь к Джону. — Так-то вы нас в свой цивилизованный мир пускаете. Предварительно обработав дустом…

— Я продолжаю рассказ, — не слушая Петра Ивановича, сказал Барский. — Но во Всемирном совете заседали мудрые люди. Они понимали, что адаптировать последнего страдальца в мир всеобщего счастья будет трудно. Вид несчастного человека мог пробудить в людях подозрение, что они тоже не слишком счастливы. Поэтому Всемирный совет решил не просто принять лэндландца, но объявить его героем, который являет собой образец добившегося счастья человека. Как герою, ему полагалась пожизненная пенсия и всевозможный почет.

— Ловко! — возмутился священник. — До этого не додумались даже фарисеи: Христа героем объявить!

— Итак, вернулись разведчики в Лэндландию, чтобы сообщить последнему страдальцу радостную весть. И вдруг — осечка! Страдалец настолько повредился рассудком, что наотрез отказался покидать зараженную страну. Желаю, говорит, умереть на земле предков.

— Молодец! — обрадовался Петр Иванович.

— Просто сумасшедший, — пожал плечами Джон.