Русский роман

Земля вокруг него двигалась и тряслась. Бездна со скрежетом выблевывала черную грязь, мусор и кости вперемешку с толстыми бледными червями, которые обвивались вокруг деревьев и валили их в ядовитые лужи. Вместо них тут же выпирали снизу стебли и камыши высотой в человеческий рост, и Мешулам набрасывался на них, яростно размахивая своим серпом. Старый араб, которого он нанял в соседней деревне, лениво пахал на краю болота, бормоча под нос знакомые слова. Маленькое стадо диких свиней с топотом и храпом выбежало прямо из дедушкиных рассказов. Среди них было несколько больших самцов, грозных на вид самок и с десяток сосунков с встопорщенной жесткой щетиной и твердыми прямыми хвостиками. Они шумно прочапали по грязи и хлюпнулись в мутную болотистую жижу, которая углублялась на глазах. Я поднял голову. Черные точки описывали круги в небе, приближались, парили надо мной и кричали, как безумные.

Я посмотрел на орущего Якоби, на Ури, на толпу разгневанных мошавников. Сквозь их рабочую одежду, прокаленную кожу и сильные тела призрачно проступали могучие грязевые окаменелости, которые все эти годы лежали в ожидании в глубинах земли.

Я увидел мощных и грузных буйволов, которые надвигались прямо на нас. Их глубокие и влажные ноздри возбужденно и жадно расширялись при виде первых признаков человеческой измены. Я не боялся их. Я привык к животным. Гигантский светлый бык бежал с ними рядом. Широкий разворот его плеч, толщина топочущих копыт и жаркий пар из мокрого носа заставили мое сердце забиться чаще. Я бросился к ним навстречу и, поравнявшись, увидел бегущего с ними парня в брюках цвета хаки и в маске пасечника, который поддерживал спотыкающегося на бегу старика и нес его потрепанный мешок. Но стадо уже миновало меня, пересекло поле и исчезло за далекими кипарисами, и, когда я снова открыл глаза и увидел залитый болотной жижей сад и направленные на меня удивленные взгляды, я понял, что никто, кроме меня, их не заметил.

49

После Нового года Иоси тоже пришел домой — на побывку. Я услышал скрежет тормозящих шин джипа, громкое потрескивание радиотелефона, топот ног, пробежавших по дорожке и поднявшихся по ступенькам и, наконец, громкий девичий вскрик, вырвавшийся из дома его родителей.

Дверь времянки распахнулась. Он встал в проеме в своей офицерской форме, с крылышками погон и знаками различия, требуя, чтобы ему немедленно объяснили, что это за «омерзительная ханжа» появилась в родительском доме.

Ури расхохотался. Братья обнялись. Я снова увидел, как они любят друг друга и как различны, и почувствовал, что во мне нарастает раздражение. Иоси тоже получал письма от родителей с Карибских островов, и теперь они уселись рядом, сравнивая слова и показывая друг другу фотографии.

«Наконец-то отец тоже получит удовольствие от жизни», — улыбнулся Ури. Но Иоси сказал, что «чем учить этих черномазых», лучше бы Авраам подучил ребят из какого-нибудь нового еврейского поселения на Голанах.

Я стоял возле раковины и резал овощи для салата. Сначала лук и помидоры, а потом огурцы и перец. Быть может, их свежее дыхание разнесется до самых краев земли.

Мне было хорошо с Ури, и появление Иоси разозлило меня. Я знал, что мне придется предложить ему ночевать с нами, и пожалел о том, что согласился впустить семью кантора в дом Авраама и Ривки.

— Может, вы немного погуляете?! — сказал я. — Ужин будет через полчаса.

— В чем дело, Барушок? — спросил Иоси. — Тебе трудно поговорить со своими двоюродными братьями? Или ты боишься, что мы попросим у тебя в долг?

— Я не боюсь. И я уйду отсюда в тот момент, когда кто-нибудь из вас захочет вернуться сюда хозяйничать.

— Никто из нас ничего не говорил о том, чтобы вернуться хозяйничать или уйти отсюда, — сказал Ури. — Что ты из всего делаешь проблему?

— Чтобы вытащить тебя отсюда, потребуется солидная помощь. Не меньше взвода, — сказал Иоси тем бравым голосом, которому он научился у Узи Рылова, и преувеличенно громко захохотал. Иоси всегда смеялся вовнутрь, втягивая воздух в себя, вместо того чтобы выталкивать его наружу, и судорожный звук его смеха привел меня в бешенство. Я почувствовал, как напряглись мои шейные мышцы.

— Если бы Ури здесь не было, — сказал я ему, — ты бы сейчас вылетел из этого окна и приземлился прямо в свой дурацкий джип.

— Товарищи, — сказал Ури, — давайте успокоимся, о’кей? Барух, Иосеф, товарищи, в эти дни, когда все наше Рабочее движение кается и спрашивает себя: «Куда?» — мы не имеем права тратить силы на бесплодные споры. Мы уже годы не сидели втроем. Трое внуков единственного и неповторимого дедушки, пионера, осушителя и садовода, поаплодируем Якову Миркину, товарищи!

— Двое внуков и Жан Вальжан, — сказал Иоси.

— Лучше быть теленком твоего дедушки, чем сыном твоей матери, — повернулся я к нему.

Иоси встал, объявил, что он идет «взять радиотелефон из джипа», и вышел.

— Что должна была означать эта твоя гениальная китайская поговорка? — поинтересовался Ури.

— У вас у обоих хотя бы есть мать, — сказал я.