Русский с «Титаника»

На вопрос, откуда взялось это сокровище, Гроссман, не моргнув глазом, объяснил, что невдалеке от Одессы, как раз там, где находятся руины Ольвии, он недавно прикупил дачу. И тамошние «mujiki», пронюхав, что тут поселился антиквар, потянулись к нему, принося украдкой вещицы, найденные в земле или на берегу моря, вымытые волнами. О происхождении вещей они не распространяются. Разве что, мол, пошла его «baba» огород перекапывать, а там вот этакое диво… Так что вещица приобретена законно, и никаких проблем вроде тех, что были у Шлимана с османами, с российскими властями насчет возвращения тиары не будет. Россия – это как-никак цивилизованная страна, а не какая-то там Турция.

Бурвэ немедленно созвал экспертов, и все единодушно признали тиару подлинной и достойной занять место в Лувре! В ответ на вопрос о сумме, за которую он согласится расстаться с древней короной, Гроссман, не моргнув глазом, назвал совершенно невероятную цифру: четыреста тысяч франков, что в золоте составляло ни много ни мало – четыре пуда веса, по русским мерам. Директор Лувра в отчаянии побежал к меценатам, и те, проникшись патриотической гордостью, в три дня собрали требуемые деньги. И вскоре корона Скиллура торжественно заняла место в специальной витрине главного зала Лувра.

Лежала бы она там и до сих пор…

Да вот старый одесский ювелир Шломо Шмульц, хлебнув пару стопок в знаменитом «Гамбринусе», похвастался, что, мол, его работу никакие профессора не просекли.

Поползли слухи, и ушлые французские газетчики быстренько нашли в Одессе Шмульца, благо он и не таился, а наоборот, охотно подтвердил, что именно он изготовил подделку и готов приехать в Париж, чтобы это доказать, если только ему дадут денег на дорогу. Да чего там, если господам будет угодно оплатить хотя бы две тысячи (столько дал ему господин Бонивур за работу), он им сделает такую же, а то и лучше!

О Шмульце заговорили в Одессе, даже в Париже, в газетах появились его портреты. Посыпались заказы, его произведения появились в дорогих магазинах знаменитых ювелирных домов. Его даже сравнили с Бенвенуто Челлини! Даровитый самоучка начал пожинать славу и деньги.

– Талмуд говорит, – рассказывал потом долгими сибирскими зимними вечерами старик, – что для каждого человека в свое время наступит его час. Для меня мой час наступил тогда… Жаль, ненадолго…

Как оказалось, «древние» вещички работы старого Шмульца оказались в коллекциях разных уважаемых господ в Петербурге и Москве, как самые настоящие антики. Последовал взрыв начальственного гнева, и бедняга Шмульц пошел по этапу…

А вот Гроссман и Бонивур вывернулись и даже свидетелями не проходили.

– Подделка? Но позвольте, при чем же тут я? Я негоциант, а не археолог, я продаю и покупаю! – заявил Гроссман, когда к нему явилась полиция для объяснений. – Откуда бы мне, обычному еврею, знать про всю эту премудрость?

– Шмульц? Кому вы верите?! Этому пьянице или мне, коммерции советнику, именитому гражданину и купцу первой гильдии? – возмущенно размахивал руками Бонивур. – Разве он осмелится сказать, что я лично заказывал ему подделку? И вообще видел меня? Ах, через своего приказчика! Ну, мало ли кто назовется моим приказчиком? Я, как всем известно, торгую одеждой. Собственный магазин в Гродно! Да, у меня есть пай в антикварном магазине, но те дела ведет Гроссман…

На том все закончилось.

– Итак, что я имею на это все сказать молодому юноше? – говорил, кашляя в клочковатую присыпанную сединой бороду Шмульц, подводя итог разговору зимним вечером одна тысяча девятьсот третьего года. – Если ты будешь маленький человек, ты всегда будешь виновен, и даже сам Адонаи тебя не защитит. Знаете, юноша, – Шмульц горько улыбнулся, – больше всего жалко, что из-за проклятого ревматизма, что я подхватил в здешнем холоде, мои пальцы уже не годятся для работы по золоту. Так что выходит старый Шломо больше не нужен. Низачем не нужен…

И, кряхтя, кинул полено в печь, бросающую на низкий дощатый потолок багряные отсветы…

– Скажите, что с Нольде? – спросил Бонивур неожиданно, отвлекая Юрия от печальных воспоминаний. – С ним все в порядке? Я его не видел, и в каюте его нет… Как ни подойду, нет. И на обеде не видел… Вы ведь знаете? Вы ведь не случайно тогда к нам подсели? Да еще эта шикса американская… Ой, чую, неспроста она вертелась вокруг нас!

– Вы пьяны, Соломон Саулович. Возвращайтесь-ка к себе в каюту, проспитесь! – бросил Юрий, подавив желание без лишних слов выбросить ушлого гешефтмахера за дверь.