Русский самородок. Повесть о Сытине

Не каждый смотрит в будущее, а тем более тот, кто доживает. Жизнь пройдена, можно на нее и оглянуться, если есть на что посмотреть; можно и не оглядываться, если в итоге почти ничего. Сытин вспоминал прошлое и смотрел в будущее.

Перед революцией он затевал сложное дело – создание «Дома книги» в Москве. На пустыре в Лужниках он хотел построить городок печати – книжно-газетный комбинат, перевести туда типографии, конторы и склады, а напротив, на Воробьевых горах, намеревался построить коттеджи для рабочих – печатников и наборщиков.

В 1916 году Иван Дмитриевич за миллион двести тысяч рублей купил в Кисловодске, вблизи источников нарзана, большой участок земли для постройки санатория, где могла бы пользоваться лечением и отдыхом типографские рабочие.

Иван Дмитриевич любил и ценил людей прогрессивных, с передовыми идеями. Дружил с людьми, думающими о будущем, однако от души смеялся над причудами тех русских купцов, которые, страдая «придурью», не знали, куда и на что нужно пускать свои прибыли.

Однажды Влас Дорошевич рассказал ему забавный случай, как в Петербург приехал один денежный вятский туз, пил, кутил, форсил и разговаривал сверхделикатно: «Я-ста, мы-ста, так и бы-ста», но трудных слов не мог выговаривать, особенно не давался ему велосипед – «лисапед». Автомобиль он называл самокатом…

Столичные жулики большого полета узнали о средствах этого вятича. Пили с ним в ресторанах, угощали его, расплачивались и подсказали ему мысль: «Зачем вам, такому дельному богачу, Вятка! Стройте мыловаренный завод в Петербурге, открывайте здесь дело и навсегда сюда… Смотрите, какая жизнь в Петербурге! Ваша Вятка – дыра». Купец согласился начать дело. Но для этого нужна свободная земля. Желательно, чтобы и не на окраине города, чтобы и Нева рядом…

– Пожалуйста, мы к вашим услугам, уж на что лучше места мы знаем… – Вечерком, навеселе, привезли жулики купца на Марсово поле. – Смотрите, ваше степенство, какой участок пустует. Продается весь, кроме Лебяжьей канавки и трамвайных путей. Памятничек Суворову можно отодвинуть, если помешает. – Затем подъехали с купцом к дому. Вывеска, золотые буквы: «Нотариальная контора». Заключили условие, подписали, поставили печать, деньги «на бочку» – авансом сто тысяч… Пировали вечерок в «Европейской». Уложили купца и исчезли. Наутро купец приезжает на Марсово поле, а там кавалерийский дивизион проводит учение. Купец к офицеру: «Господин офицер, прошу не топтать лошадями мою землю. Скомандуйте марш отседова!»

Офицер подумал: «Не сумасшедший ли?» Нет, сует купец ему бумагу с печатью и что сто тысяч уплачено за Марсово поле. Весь дивизион хохотал над одураченным купцом. Поехал купец искать «Нотариальную контору», да так и не нашел: существовала она всего лишь несколько минут…

Слушая этот анекдотический рассказ, Иван Дмитриевич вспомнил одного из своих провинциальных приятелей, барнаульского купчину Федора Смирнова, большого умельца бросать деньги на ветер, и рассказал в ответ Дорошевичу такую историю об этом купце:

– Да вы, Влас Михайлович, должно быть, видали его у меня в складе на Маросейке, этого Федьку Смирнова. Он всегда закупал книги большими партиями. Жив ли он сейчас, право, и не знаю. Времени столько прошло, то белые, то красные, может, и не уцелел старик. Так вот этот Федька имел в Барнауле «Универсальный» магазин, торговал дегтем и пряниками, шелками и керосином, всякой сбруей, посудой и книгами. Любил погулять на широкую ногу и особенное пристрастие имел к артистам. Бывало, откупит все билеты в театр и один смотрит спектакль. А потом дощатым настилом прикажет прикрыть музыкантов, сам с артистами рассядется на этот настил, пируют, кутят до рассвета, а потом с загримированными артистами и музыкантами на пароход и в поездку людей смешить. Вот куда и летели барыши… Вот какую память по себе оставлял, барабошка! Помню еще такой факт: купил я автомобиль «лоренгитри». Митя, сын, управляет машиной, едем из Берсеневки в Москву и везем этого Федьку. Ему не жить – не быть: «Продай, Сытин, мне антанабиль! Бери что хошь. Вот по рукам! В три раза, в пять, в десять раз дороже уплачу, продай!..» А он первый раз в жизни ехал тогда на машине. «Ну, з. ачем я буду продавать? Ни к чему, говорю, тебе в Барнауле машина!» А он пристает, да и только. «Я, говорит, порядил бы там шофера не помесячно, а платил бы ему золотом по пять рублей за каждую попавшую под колеса курицу». – «Тем более я тебе не продам машину, с этой задачей и ямщик управится». Федька в амбицию, кричит моему сыну: «Митька, останови! Я с твоим отцом не ездок, дружба врозь». Да так и вылез посередь дороги… Понимаете, Влас Михайлович, какой толк от приятельства с таким барабошкой?.. Нам с таким не по пути.

Время торопливо двигалось вперед. Уходили из жизни навсегда дорогие для Сытина люди.

В ненастную осень двадцать четвертого года умер Влас Дорошевич. Совсем неожиданно в Ленинграде, в гостинице «Англетер», оборвал свою жизнь Сергей Есенин.