Русский самородок. Повесть о Сытине

Эх, Проня, Проня-книгоноша! Посмотрел бы ты – да нет тебя давно среди живых, – посмотрел бы на любивших тебя за твой интересный товар ребят и подивился бы, кем они стали.

Признаюсь, пожалуй, за сорок с лишним лет я впервые при этой встрече с земляком Ильюшиным вспомнил о Проне-книгоноше. Вспомнил и долго не мог заснуть, пока не перебрал в своей памяти все до мелочей, что я знал о нем.

Еще до поступления в церковноприходскую школу по сытинской азбуке я научился бойко читать. Шутка ли! Я, малыш, читаю торопливо, а неграмотные бородачи меня слушают да еще упрашивают:

– Не торопись, Костюха, не глотай слов, читай с расстановкой…

В долгие зимние вечера читал я мужикам такие книги, в которых рассказывалось, как люди насмерть дерутся, рубятся мечами, поднимают друг друга на копья. Не помню, в какой-то сказке злой татарин сел на русского богатыря и замахнулся булатным ножом, чтобы вспороть ему грудь белую, могучую. Слезы застилали мне глаза, но, рыдая, я продолжал читать. Мужикам были смешны мои слезы. Только Проня, присутствуя при этом, успокаивал меня и упрекал мужиков:

– Это хорошие слезы: умной книжкой парнишка растроган. Передохни, Костюшка, испей холодной водички и читай дальше… Не бойся, читай. Русский витязь останется жив-живехонек. Из-за ракитова куста прилетит каленая стрела и уложит наповал врага лютого…

Проня со своим дощатым сундуком, привязанным к салазкам, нередко появлялся в нашей школе. Учителям он привозил пачки книг и каталоги сытинских изданий. Они расплачивались крупно, не медными пятачками, не как наши деревенские мужики, а за толстые книги платили серебром. Нас, малышей, удивляло то, что строгие-престрагие наставники наши уважительно относятся к доброму простаку Проне. А он, старенький, сгорбленный, с полуседой бородкой, разговаривал с ними запросто, записывал, какие книги учителям нужны, и обещал их просьбы исполнить…

Бывало, в избе у моего опекуна Михайлы собирались нищие-зимогоры на ночлег. Иногда человек шесть-восемь, и Проня тут же. Зимогорам место на полу, на соломе. Проне почетное место – спать на полатях. Штаны он бережно свертывал и клал себе под голову, спал тревожно, как бы зимогоры над кошельком не «подшутили». Украдут – ищи тогда ветра в поле. А деньги не свои, товар взят у Сытина в кредит. Зимогоры-ночлежники его успокаивали:

– Мы тебя, Проня, не обворуем, ты других побаивайся, тех, кто тебя не знает.