Русский штык на чужой войне

После чаепития собираем ветки, на которых устраиваемся на ночлег. Караулы тщательно расставлены – спится спокойно. Красные влезть не могут, а обходить всю гору – сами окажутся в западне. Мое дежурство – последняя часть ночи. Чутко прислушиваемся к каждому ночному звуку, шелесту, шороху. Бесшумно пробираешься лесом проверять часовых и секреты. Черт! Кровь прилила к голове, в бешенстве сжимаю кулаки и несусь вперед. Огонек! Часовой не выдержал и закурил! Непростительно и недопустимо. Но… получаю по носу, смеясь сам над собой… светлячок! Оглядываюсь – один, другой, третий – их здесь масса. Ехидно смеется и часовой, угадавший мою ошибку, рад случаю позубоскалить над своим «кабо».

Что-то прошуршало около ног: змея, мышь? Здесь всякого такого «нежелательного элемента» много – четыре дня хожу с перевязанной рукой. Привет русскому от испанского тарантула. Всегда нужно быть настороже – есть и камни, жгущие, как крапива, есть спрятанные под листьями колючки, сколопендры, овода и т. п.

Но вот на востоке начинает светать – постепенно вырисовываются и выясняются дальние очертания гор. Первыми просыпаются горные курочки, потом – перепела. Начинается чудная перекличка летающего царства. Облака постепенно меняют краски с нежных, начиная от темно синих, переходят в фиолетовый и сиренево-розовый. Потом – в желто-золотистый цвет, и, под кукование кукушек, подхваченное горным дальним эхом, – первые лучи солнца посылают свой привет пробуждающемуся миру.

С любовью смотришь на разнообразные позы спящих русачков – с винтовками под руками, с бомбами на поясах (спят здесь всегда в амуниции, на случай боевой тревоги). Завернувшись в шинели и одеяла от прохладного раннего утра, спят кучками и отдельно, под кустами, елками и скалами. Под головой – камень или куча веток. Крик пролетевшей птицы разбудил Пепку. Она вскочила из-под одеяла своего или чужого хозяина, вольно или невольно разрешившего ей забраться в тепло под свое одеяло. Ее закадычный друг Макарка не остался в долгу. «Хозяева» покрыли своих питомцев красивым русским литературным эпитетом за распахнутые одеяла. Соседи покрыли «хозяев» за «разбудку», из вежливости помянув и их предков. Те в долгу не остались, и день начался! Смех, шутки и «словечки» заскакали в воздухе, полетели одеяла с еще спящих друзей, проснулись от гама, лая и шума собак все остальные. Бивак ожил.

Как хороша и приятна жизнь, как приятно, весело и дружески можно провести время! Сейчас же наперегонки бежим выкупаться в реке. Но тут раздался выстрел – красные напомнили, что наш долг еще не окончен. Освеженные лица стали серьезными, молча закурили»[752].

Этот рассказ о боях во второй половине 1938 г. против республиканцев в горном районе реки Тахо продолжает Н.Н. Болтин под псевдонимом «Гренадер»: «Давно не писал. Все откладывал в надежде, что смогу описать горные бои на Каталонском фронте, в которых мы надеялись принять участие. Увы, наши надежды не оправдались! Наше «терсио» (подразделение) не принимало участия в Каталонской операции и в то время, когда другие части громили и преследовали красных, мы были обречены служить заслоном на фронте Тахо и сдерживать во много раз превосходящего нас по силе противника, стремящегося своим продвижением отвлечь от себя часть наших сил, ведущих победоносное наступление. Задача тяжелая и неблагодарная. Наша служба фактически сводилась к несению сторожевого охранения в непосредственной близости от противника и пресечению всяких его попыток проникнуть в наше расположение. Служба – очень ответственная, на которую были обречены особенно надежные части. Слабость наших сил на этом участке фронта не давала нам возможность иметь сплошную линию охранения, поэтому наш легион – терсио рекетэ Донна Мария де Молина, Сант Яго и Нумансия – растянутый на протяжении более 50 километров, занял отдельные командные высоты. Эти высоты находились друг от друга на расстоянии пяти километров и более небольшими отрядами, поддерживавшими между собой связь гелиографом и патрулями.

После отражения попытки красных наступать в районе деревни Гренес-греда Сень-Хуан, закончившейся их полным разгромом, мы заняли высоту Контадеро (1639 метров), на которой прочно укрепились. Сделали окопы, поставили перед ними проволочные заграждения, пулеметные гнезда, провели ходы сообщения и построили себе землянки. Приезжавшее к нам начальство сильно хвалило нас за нашу работу по созданию оборонительных позиций и поставило ее в пример другим частям.

Контадеро представляет совершенно голую вершину. Как позиция, она, бесспорно, лучшая из всех, которые мы занимали за все время войны. Кроме несения усиленных нарядов в караулы и секреты, постоянно работаем по её улучшению, доставляем дрова. Очень часто вели разведку неприятельского расположения, которая всегда сопровождалась перестрелкой, но, слава Богу, за все время мы понесли очень мало потерь.