Русский штык на чужой войне

Благодаря моему пребыванию на важнейших участках фронта в моих руках находились все данные о противнике и о расположении наших частей. Данные эти были вполне точными, так как я не пользовался сведениями штаба командующего войсками в Чако, а собирал сведения на местах о позднейших переменах.

Сводки там не существовало, да и донесения нередко грешили неточностью. Кроме официальных донесений, мы узнавали данные разведки из разговоров по радио на языке гуарани и опрашивали прибывающих с фронта офицеров.

Все эти материалы я заносил в графическую сводку, которая давала ясную картину происходящего на фронте и подсказывала верное решение.

Когда генерал Рохас поехал к президенту и показал ему нашу сводку, тот был поражен ясностью картины. «Я никогда не думал, что так легко быть главнокомандующим!» – сказал он. Если бы и в штабе командующего войсками в Чако было бы что-нибудь подобное, ему не приходилось бы отбрыкиваться от противника везде, где его не спасала инициатива подчиненных. Соответственно этому, генерал Рохас посылал свои указания в крайне мягкой форме. Но в нескольких случаях эти указания спасли армию от катастрофы.

Успех 1-й дивизии в Кампо Хордан, который мог превратиться в полное поражение противника, если бы предложили провести в жизнь мой план полностью, лишь отсрочил общее наступление врага на юге, который мало-помалу начал выходить на магистраль, отрезая ее от Агогуаты и Арсе.

В конце концов, Фернандес оказался в бутылке и сообщался с внешним миром лишь полосой в 500 метров вдоль указанной выше индейской тропы. Но то, что было превосходно для атаки, не годилось для обороны.

Фернандес доказывал по радио, что, отрезанный от воды и снабжения, он обречен на постыдную катастрофу, но Эстегаррибиа оставался неумолим, уверяя, что через 36 часов он завершит какой-то смелый маневр, который должен был одним ударом превратить все в полную победу.

Тогда немедленно была послана телеграмма о его положении. Одновременно Фернандес послал в штаб офицера, который привлек внимание к этому главнокомандующего и, вызвав для объяснений Эстегаррбиа, открыл ему глаза. «Ведь знаток Чако, опытный русский генерал доказал нам, что здесь не играет роль ни несколько метров, ни несколько километров расстояния, но ни за что нельзя позволять себя отрезать от воды и от тыловых сообщений».

Получив разрешение на отход, Фернандесу с трудом удалось пробиться под огнем, увозя орудия, обозы, раненых и бросив лишь четыре пустых емкости для воды.

Думать о переходе в наступление уже не приходилось, поскольку боливийцы смогли сосредоточить все свои силы на фронте Толедо – Кампо Хордин и решительно атаковали Герреро, где по счастью, все их попытки обхода и с фронта, и в обход кончились неудачей.

Но и там они уже достигли полного окружения парагвайцев, выйдя на большую тыловую дорогу. Тотчас же было послано указание командующего парагвайской армией в Чако об обозначенной на оставленном у него большом генеральном плане всего сектора масштабом 1 х 80000 индейской тропе, которая могла обозначать сообщение с тылом.

«К сожалению, форт Герреро должен быть оставлен, – последовал ответ, – гарнизону отдано распоряжение эвакуировать позиции».

Немедленно на это был послан энергичный ответ, где указывалось, что Герреро является связующей позицией между обоими крылами нашей армии и что ее сдача поведет к расчленению и полному уничтожению по частям всего нашего фронта.

По счастью, одновременно майор Антола отказался исполнить приказ об отходе. «В распоряжении полка имеются 74 пулемета[1075], четыре орудия и запасной бассейн с водой, – отвечал он, – и ни один из начальников не отступит».

Удар батальона Гаона ликвидировал этот вопрос и спас армию от непоправимого несчастья. «Удивительно дело, – говорили в штабе Эстегаррибиа, – «команга» проснулся и заговорил как оракул!» (здесь И.Т. Беляев явно намекает на собственные заслуги. – Ред.)

Единственным средством для ускорения принятия правильного решения являлось создание ударного корпуса, который мог бы неожиданно прорвать застывшие линии фронта, где посредственные начальники приходили к абсурдным взглядам на войну.

Так, на банкете в честь производства капитана Я.Н., один из командиров корпусов, полковник Нуньес говорил: «При силе современного огня не может быть и речи о наступлении. Всякий, кто сунется, будет уничтожен, оборона и только оборона».

Но штаб главнокомандующего всячески укреплял идеи противного характера. При атаке потери могут быть огромными, но частичными, чем будут избегнуты несравненно большие потери всего фронта.

Стараюсь провести здесь убеждение, что надо пользоваться всяким удобным случаем, чтобы короткими потрясениями в разных частях фронта вызвать нервность противника и сделать неверными его распоряжения и затем бросить в слабые места свои силы.

Полковник Франко первым из начальников применил эту тактику. В основу формирующегося корпуса были намечены четыре пехотных полка, находившихся в «подготовительном» состоянии, батальон саперов и 9-й кавалерийский полк.